Книги

Искусство — человек плюс природа. Ван-Гог. 

Первое, чем сразу же впечатляют полотна Галенца — цвет, мир красок. Нам, армянским любителям живописи, не кажется удивительным этот мир, ибо чистые, звучные краски близки нам. Но каждый художник тем не менее имеет свое цвето-линейное мышление, которое прежде всего- принцип и уже затем характеристика художника, показатель его индивидуальности. У М. Сарьяна, к примеру, исходным в цвете служит материал, реальность. Несмотря на условность и подчеркнутую звучность, сарьяновский цвет насыщен, плотный. Объясняется это всем складом художника, его преклонением перед природой, живительной любовью к земле. И еще тем, что искусство Сарьяна продиктовано временем, призвано утверждать бытие страны и народа. Живописное мышление Галенца тоже проистекает из оптимизма. Однако о «материале» художник будто и не задумывается: его живопись как бы подернута флером, прозрачна. Галенц перевоплощается увиденное ласковыми прикосновениями кисти с необъяснимой, тайной опаской. Он тяготеет к таким сочетаниям красок, которые придадут его произведениям трогательную, восторженную лиричность. Взгляните на его пейзажи. Вы увидите природу, как бы одетую в кисею, девственную и чистую. Вы увидите краски, которые дышат вольной жизнью. И в вас пробудятся чистые, добрые чувства. Взгляните на его натюрморты, и вы почувствуете ту же прозрачность. Вас охватит детская радость и легкость, передадутся искренние чувства живущего красотой природы художника. Взгляните на его портреты. Перед вами встанут люди богатого внутреннего мира, наши современники. И тончайшие краски скажут вам о глубокой любви художника к человеку, вере в него... 

У песни Галенца глубокие корни. Зарубежные армянские художники (и не только художники) прошли сложный жизненный и творческий путь. Явилось это поколение в мир в больших душевных муках, страданиях, которые шли из веков, а после 1915-го года стали тяжелой, навязчивой мыслью. И лучшие наши зарубежные живописцы, жившие и живущие— П. Контураджян, Гарзу,, Жансем (Ованес Семерджян) во Франции, Ж.Оракян в Италии, А. Горки (Востаник Адоян) в Америке, Б. Коджаманян, О. Аветисян, А. Акопян в Египте и другие - своих произведениях так иначе откликнулись на великую скорбь родного народа. 

Арутюн Галенц — тот из живописцев своего поколения, который во всем своем творчестве из этих мрачных воспоминаний вывел другую песню. Вместо горя Галенц воспел любовь, за черными тучами он разглядел чистое, лучезарное небо. Всем своим творчеством он встает перед нами как поэт, которому, дороги жизнь и природа, красота, счастье и мечта. И если читается в его ярких полотнах, портретах и грусть, то это светлая, молчаливая боязнь вожделенного покоя жизнь.Такое мировосприятие для Галенца не случайно. Это неопровержимое свидетельство выкованного в веках жизнелюбия нашего народа, который всегда отстаивал свое существование, утверждая красоту жизни. Именно это чувство вспыхнуло солнцем в искусстве Сарьяна и нашло свое совершенно отличное выражение в творчестве Галенца. Что и говорить, настоящей почвой для песни Галенца могла быть только Отчизна. И именно на родине выкристаллизовалось искусство Галенца. Галенц рожден был художником и дар этот свой проявил рано. 

Вот случай из отроческих лет, который с волнением вспоминал художник. Окончивший Римскую академию художеств Оник Аветисян приехал в Алеппо. Вокруг него собирается группа способных учеников и среди них Галенц. При виде одного из этюдов Галенца Аветисян покупает работу и говорит: «отныне за учебу платить не будешь». То было первое признание таланта Галенца. Аветисян следит за юношей, поощряет работать так, как сам Галенц чувствует. 

Галенц так и не получил академического образования. Другой его учитель — француз К. Мишле — впоследствии писал: «Галенц пришел работать в мою мастерскую и стал моим учителем». Он всегда пребывал в состоянии творческого роста, а в последние годы жизни создал исчерпывающие его замыслы, совершенные полотна. «Весна», «В ущелье 3анги», «Осень на берегах Раздана», «Цветы», «Наш двор» и другие работы дают полное представление о творческом принципе Галенца. В ранних его работах можно наблюдать, как рисунок художника преимущественно передает конкретные формы элементов природы. В этих работах рисунок более независимый, обобщенный. Он освободился от внешних проявлений реальности и, связуясь с плоскими цветовыми объемами, вылился в выразительные, самобытные формы. К примеру, в полотне «На берегу Занги» этими формами цветовой и пластической выразительности живописуется чувство весны. Целостность полотна достигнута равномерным распределением: цвето-лилейных обобщенных форм-зеленым, желтым, светло- розовым. Этот цветовой аккорд непосредственно передает само чувствование. В портрете сходство с натурой и необходимость раскрытия душевного склада, казалось бы, должны были в какой-то мере сковывать художника. Однако этого не происходит. В портретах А. Алиханяна, М. Плисецкой, А. Гитовича, А. Габриеляна, А. Топузяна и других Галенц предстает перед нами своеобразным мистером этого жанра. Он цепко схватывает впечатляющее в человеческом характере, не отвлекаясь от своего метода организации полотна пластическими формами. Более того, в портретах художник часто достигает крепких, почти скульптурных цветовых построений. Присмотревшись внимательно, можно заметить, что точных пропорций тела, лица модели художник не нарушает, однако подает их обобщенным формами и в свободном цветовом решении. В портрете А. Гитовича две половины лица решены посредством светлых цветовых поверхностей, напоминающих раскрытую книгу. И глубокий вдумчивый взгляд писателя словно обращен к нам из строк его книги. Скрипача А. Габриеляна, балерину М. Плисецкую, физика А. Алиханяна мы видим в отображающих их сущность живописное мышление Галенца-построение полотна плоскими цветовыми объемами- тесно связано с традициями «цветовиков» в современной живописи. Но при всем этом Галенц самобытен, у него свое лицо, он шел своим путем. Однажды о нем писали: «Будь Галенц в Европе, он был бы так же знаменит, как Гарзу и Жансем». Зная Галенца, мы не сомневаемся в этом. Однако для создания полотен европейского уровня Галенцу не обязательно было жить в Париже, ему достаточно было Армении. Более того, родная земля была подлинной основой его творчества.