Книги

Художником, разделявшим «бубнововалетские» принципы, но как-то незаметно вскоре отошедшим от них, был Илья Иванович Машков (1881-1944). В своих работах раннего периода — «Натюрморт с ананасом» (около 1910), «Натюрморт. Камелия» (1913) — он исповедует ту же живописную технологию, что И Кончаловский. Однако «Автопортрет» (1911) — в полной мере примитив с плоским цветом, без перспективы и объемных модуляции. В живописном плане работа неинтересна, живописи нет, а есть откровенная покраска. Но упрощение образа, сведение его к примитивному изображению дает неожиданный эффект выразительности раскрашенного рисунка и создает не психологический образ, который здесь неуместен, а пример поверхностного, неинтеллектуального , несколько гротескного персонажа своего времени.

Гротеск — это своего рода игра, игра в преувеличение существа, ситуации, взгляда, понимания и т. п. Гротеск присутствует и в примитиве, но не в самом, что тоже случается а в его преобразовании. Посредством примитивизации образа художник или потешается над чем-то, или выявляет родовую сущность в форме преувеличения. Подобный гротеск с использованием примитива — это «Автопортрет» Лентулова. Однако примитив — не всегда гротеск и, следовательно, не всегда игра. 

Тем не менее игровой момент, стимулирующий фантазию художника и создающий особый мир интереса, увлекательности, насмешки, иронии, не похожий на воспроизведенную реальную жизнь, имел в начале века не меньшее значение, чем мифология и реализм, в каких-то новых поворотах рассмотрения действительности. 

Обычно «бубнововалетское» творчество прочно увязывают с русским изобразительным фольклором или с наследием Сезанна. Между тем в работах художников ранней поры связи с Сезанном чаще всего не наблюдается. Поэтому примитив следует рассматривать как прием, не всегда сориентированный на фольклор, а намеренно упрощающий и искажающий классическую изобразительную форму. В результате рождается концепция, более близкая экспрессионизму, фовизму или другим направлениям французского, итальянского или немецкого искусства. Сочетание примитивизма с кубизмом и футуризмом совсем запутывает истоки многих произведений «Бубнового валета».

Такой пример примитивизации без ориентиров видится в работе Машкова «Автопортрет и портрет Петра Кончаловского» (1910), где смысл и пластическое выражение построены на парадоксе. «Борцы», имеющие портретное сходство с Кончаловским и Машковым, музицируют на скрипках. Что бы это могло обозначать, неясно. Художник намеренно создает алогичный смысл, дабы привлечь внимание к эпатажу, который сам по себе не только не является непременным условием искусства, но и противоречит ему.

Искажение форм, доведенное до гротеска, не по- мотает уяснению содержания картины, лишая при этом живопись какой-либо привлекательности. Здесь заложены основы алогизмов, которые начнут в скором времени обостряться в произведениях русских футуристов. Алогизме соседствуют с гротеском. Он тоже просматривается в раннем «бубнововалетском»творчестве.

В те же 1910-е годы Машков придает большое значение фактуре предметов. Они прописаны объемно -интенсивным цветом, превышающим в цветосиле натурный. От этого значительность представленных вещей явно преувеличивается. Но возникает особая красота вещей на которой художник специально акцентирует внимание. В картине все уравнивается в ощущении предметности и сами предметы, прописанные предельно материально, и воздух, обретающий тяжесть, и пространство, освещенное так же, как первый план. Это новшество подхода к изображению предметов распространилось на другие жанры, что дало возможность А. Федорову-Давыдову высказать мысль о "натюрмортном" подходе " бубнововалетцев" к пейзажу.

Пейзажи Машкова: «Городской пейзаж» (1911), «Новодевичий монастырь», «Вид Москвы. Мясницкий шпон» (обе — 1912—1915) рисуют Нарядный красочный город в свете сказочных, фольклорных представлений. Такое возвышенное, радужное отношение к городскому пейзажу возникает благодаря ярким краскам, которые больше напоминают праздничную раскраску чем натурного солнечную живопись, хотя погрешностей в Изображении вида города не имеется. Художник пользуется плотной, фактурно-осязаемой живописью, Цвет — открытый, во всю силу красочного звучания. Отношение к изображаемому как празднику захватило многих художников разных пластических ориентаций. Оно видно в «масленицах», «Гуляниях», «Ярмарках» Кустодиева, нарядной серии картин Троице-Сергиевой лавры Юона, в картинах «Небосвод», «Москва» (1915) Лентулова, в «Каруселях» Сапунова. При этом изображение не только стилизовалось, но, главное, образ приобретал фольклорную окраску будто художник овладел народным мышлением. 

Фольклоризация искусства имела широкое распространение. Помимо упомянутых мастеров в этой области работали И.Билибин, В.Васнецов. А тема народного праздника не только стала одной из ведущих в творчестве художника не только стала одной из ведущих в творчестве художников 1910-х годов, но и распространилась на 1930-е и 1960-е годы,то есть на следующие несколько поколений живописцев. Возникнув в начале ХХ века, тема всеобщего веселья отражала потребность народной души в радостной, счастливой жизни. Она прошла по смежным видам искусства: поэзии, кинематографии, музыке. У Машкова эта тема выразилась не в праздничных сюжетах, как у Кустодиева или Юона, а в праздничном мировосприятии жизни. Такое же удовлетворение счастливой жизнью прослеживается у Лентулова. Психологизм искусства, выраженный в остроэмоциональном восприятии действительности, проходит общим планом‚который отражает характер общественного настроения данного времени. 

Смена художественных пристрастий в искусстве была настолько стремительной, что, написав в 1911 году, примитивистский "Автопортрет", Машков через год отошел от этой манеры.