Книги

Не менее оригинальным художником из числа «куинджистов» был Константин Федорович Богаевский (1872- 1945). В современном искусствознании его называют неоклассицистом на том основании, что он одно время ориентировался на искусство Пуссена («Классический пейзаж», 1910), а потом — на творчество Лоррена («Корабли 1912). Но Богаевский в равной степени стилизовал и произведения Мантеньи («Воспоминание о Мантенье», 1910), так что, следуя этой логике, его можно считать неовозрожденцем, а в "Романтическом пейзаже " он неоромантик. Такая путаница понятий проистекает из того, что стилистическое сходство принимают за методологическую сущность образов. Английские художники решили вопрос со стилизацией искусства раннего Возрождения, назвав себя прерафаэлитами, а «мирискусники», ориентировавшиеся на искусство рококо (К. Сомов, А. Бенуа)‚ так и не решились назваться какими-нибудь «неорококонцами».

В случае с ретроспективизмом Богаевского правильнее принять во внимание смысл и дух его образов. Мифологизм, лежащий в основе его творчества, с бесспорностью относит его искусство к романтическому направлению, ибо оно одухотворено романтическим пафосом, мечтой о дивной стране счастья или рассуждает о вечных законах добра и зла, кары за грехи человечества и т. п. Этот философский, а не символистический аспект просматривается во многих работах Богаевского 1900—1910-х годов. О символизме здесь можно говорить только в той мере, в какой художник перелагает на язык живописи христианские догматы и легенды, имеющие значение символов веры. Одна из любимых тем художника - это библейская звезда Полынь, карающая Землю за ее грехи. Этот мотив Богаевский разрабатывал параллельно с Максимилианом Волошиным, поэзия которого наполнена образами Полыни. Карающие лучи звезды, сжигающие все живое на Земле, расплавляющие и горные породы, и города с крепостями, Богаевский пишет в полотнах "Зимнее солнце" (1906), "Генуэзская крепость", "Звезда Полынь" (обе-1907).

В размышлениях романтиков о мироздании очевидны более ранние истоки, давшие жизнь образам поздней мифологии. Для романтизма характерны не столько борьба людей и земных страстей, сколько борение вселенских сил. Это было видно на примере «Последнего дня Помпеи» К. Брюллова, где преобладает античная философия. У Рериха в картине «Веления неба» люди покорно замерли перед силами мироздания. Они созерцают небесные борения не имея возможности участвовать в них. В картине Л. Бакста «Древний ужас» (1908) тоже присутствует символ мистического характера, что указывает на сопряженность художников «Мира искусства» со своей окружностью. Картина имеет и другое название: «Античный ужас». Напротив, у Богаевского рисуется доязыческое время, когда человек не просматривался в суровых кремнистых поверхностях первозданной земли. Это означает, что в философии романтиков присутствует историческое время. В картинах начала века постоянно ощущается колебание реального, знаемого‚ видимого мира и его возвышенного философско-патетического переосмысления. У романтиков начала ХХ века обе эти философские линии то пересекались, то расходились, неизменно добиваясь высоких эстетических результатов, ибо художественность не зависит от философии. Недаром, отзываясь о романтизме, В. Короленко обратил внимание на то, что романтизм — «возможная реальность». Романтики начала ХХ века намеренно самоустранялись от суеты времени, но они не желали также связываться с исторически важными социальными проблемами. Им чужд был блоковский «гул истории». Однако непреодолимое влечение к красоте существующего мира ощутимо в поздних произведениях Рылова, Богаевского‚ Рериха‚ Пурвита и др. 

В картинах «Генуэзская крепость», «Звезда Полынь» Богаевский употребляет дивизионистскую технику гораздо ярче, чем это делают Синьяк или Сёра, где цвет видится за туманной импрессионистической вуалью. Страстный мазок Богаевского подобен расплавленному металлу. Его интенсивность покоряет рисуночные очертания, предметную фактуру, воздушную среду — все воспламеняется ярким горением цвета. Экспрессивность такого пластического решения очевидна. Но от этого типология образности, как оказывается, не зависит. В искусстве начала ХХ века наблюдается использование различных пластических систем в одних и тех же сюжетных схемах, не принадлежащих в то же время какой-либо одной художественной концепции, и это важно, ибо позволяет оспорить мнение о связи пластики с идейным смыслом только определенного круга тем. Это обстоятельство в двучлене «форма-содержание» ставит форму в зависимость от содержания и указывает на приоритет содержания в каждой новации искусства. Пластическая новация обычно имеет подчиненное значение и вовсе не «тянет» за собой идею творчества художника. Возникшая в начале века мысль, будто экспериментально изобретенная форма может затем использоваться разными идеологиями, идеями и методологиями, вряд ли верна. Из чистого формального эксперимента возникает чистая, не «обезображенная» мыслью форма, то есть формализм. 

Богаевский разработал несколько оригинальных тем, свойственных только его воображению, его живописному почерку. Одну — тему звезды Полынь — мы упомянули. Другая — тема древней земли Киммерии, осмысляемой как прародина человечества. Художник делает попытки представить Землю как живое космическое существо — часть планетарной системы. Киммерия — это как бы Земля до людей, обиталище духа, вступающего в страстные отношения с другими силами земли и неба. Киммерия — суровая и прекрасная страна, озаренная небом, свидетельствующая о красоте материального мира. В «Последних лучах» (1903) — картине этого цикла — Богаевский использует фовистскую яркость цвета. При этом он не деформирует предметы и не декорирует изображение, подобного Гогену, но создает опоэтизированную картину земли (здесь он солидарен с Гогеном), отличающуюся не только красотой вымышленного ландшафта, но и убедительностью уподобления земной материи. 

 В «Последних лучах» художник упорно стремится проникнуть в мистический смысл безмолвной земли, ее черных пустырей с огромными валунами. Его интересует не столько возраст Земли, сколько ее история, следы трансцендентального света, придающего красоту горения расцвеченным камням и деревьям. Композиция картины состоит из ясных, слегка перекрещиваемых цветом планов, возгорающихся в одних случаях и тихо замирающих в воздушном мерцании — в других.

Совершая путешествие в Италию и Грецию в 1909 году, Богаевский был пленен их природой, соответствующей духу великого Возрождения, искусство которого, особенно Мантеньи, повлияло на его воображение: «Воспоминание о Мантенье», «Героический пейзаж» (обе — 1910), «Гора Святого Георгия», «Пейзаж с померанцами» (обе — 1911) и другие. Все эти картины написаны в духе Ренессанса, с использованием его стилистики. Явление ретроспективной образности, распространившееся в это время, по сути своей было весьма современно. Оно наполняло те духовные и эстетические ниши, которые современная жизнь не могла заполнить. В этом отношении смысл произведений, их удивительная красота, скрывающая мечту о прекрасном, являлись антитезой действительности. Романтическая настроенность Богаевского, уединенно живущего в тиши феодосийской мастерской, вызвала к жизни такие лорреновские вещи, как «Корабли» (1912), построенные на эффекте струящегося света, "вспоминающего" живопись Куинджи, и бронзовые, зажженные солнечным светом деревья Крыма. Богаевский умело использовал цветовые паузы, которые могли показаться пустотами. Эти паузы наполняют панораму воздухом, создают ощущение пространственности и тем самым, в сочетании с красиво уложенным цветом, выстраивают образ прекрасной природы. 

Наделение искусства этого времени приставками «нео», не имея оправдания, имело объяснение. В основе классицизма и романтизма лежало воображение, они имели общую природу. Классицизм имел свою концепцию мира, свои пластические условности. Перенесенный в новое время, он смотрелся анахронизмом, но, переиначенный под эстетическую востребованность своего времени, сохраняя стилистику, обрел новую образность, которая смотрелась романтическим воспоминанием о прекрасном прошлом. Для романтического искусства ретроспективного толка безразлично, какую стилистику оно воспринимает. 

В советское время Богаевскй сохранил пристрастие к Крыму и его мягкой лиричной природе. Он по-прежнему грезил красивыми панорамами, но его работы стали теперь сугубо натурными. Художник находил достаточно сюжетов для создания пейзажей с прозрачным воздухом сиреневыми кучевыми облаками, синем морем и мощными деревьями с огромными тенистыми кронами («Крымский пейзаж», 1950; «Старая гавань», 1931; "После дождя", «Крымский пейзаж (Крымская Кампанья)»,все-1938; «Горный пейзаж», 1930; «Вечер у моря», 1941). Крымский реальность стала для Богаевского благословенной землей, красотой которой он восторгался всю жизнь. Умер художник во время немецкой оккупации - он был сражен осколком бомбы, сброшенной на Феодосию советской авиацией.