Книги

Подобно Гогену с его таитянскими сюжетами, «мирискусники» (Бенуа, Сомов) создавали свой искусственный мир, с той лишь разницей, что Сомов строил свой картинный мир на мнимой истории, Гоген — на мнимой реальности. Иначе говоря, в начале XXвека исторический жанр изменил свой характер, расширил границы, ракурсы образа. Но, сохраняя себя, жанр сильно исказил свой облик, сузив смысл исторических перспектив.

Исторический жанр XIX века соединил в себе всю объемность истории - дух времени и конкретные исторические события, стараясь соблюсти истинность их интерпретации, зримую убедительность образов, вплоть до предельной достоверности аксессуаров, обстановки и смысла явлений. Исторический жанр «мирискусников» что-то второпях утрачивает, сохраняя общий облик исторического времени. Впрочем, это утверждение не всегда верно применительно к названным мастерам и тем более к другим членам объединения при их явной и отчетливо прочитываемой любви к отечественной истории 18 века. 

Во-первых‚ у Бенуа и Сомова «дух времени отождествляется с определенными образами типичных представителей 17-18 веков, напудренных дам и кавалеров. И в этом видятся традиционные очертания исторического жанра. Во-вторых, у всех «мирискусников» и художников их круга в иных случаях внешний облик исторической Эпохи строится на достоверности исторической обстановки. А Бенуа в картине «Парад при Павле 1» (1907) эту обстановку усиливает: проникаясь смыслом павловской фронтовой дисциплины, он достигает почти гротескной убедительности образа времени историческими деталями. То же самое можно сказать о работе Евгения Евгеньевича Лансере (1875-1946) «Императрица Елизавета Петровна В Царском Селе» (1905). В других его исторических работах: «Петербург в начале 18 века», «Ботик Петра 1» (обе — 1906), «Прогулка на молу» (1908), «Корабли времен Петра 1» (1911), изобразительная форма предельно приближена к натуре. В них просматривается некоторая манерность в стиле А. Бенуа. Достоверность исторического времени, его состояние, настроение материализованы в эмоциональном тонусе ветреной погоды, холодных волнах, синева которых красиво оттенена красными корпусами петровских кораблей и матросской униформой.

Значение натурной изобразительности не только не ослабляется, но намеренно акцентируется. Некоторая экспрессия и активность локального цвета свидетельствуют о побуждении к усилению «исторического впечатления», для художника очень важного, так как его современники, не будучи участниками исторических событий, должны уверовать в предлагаемую правдоподобность исторического эпизода.

По сути дела, в картине «Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе» художник переводит французско-версальский язык Бенуа на русско-царскосельский язык Лансере, оставляя как бы стилизацию под 18 век, но в действительности это стилизация под Бенуа. Лансере работает в одной команде, рядом с ведущими «мирискусниками», вырабатывая и закрепляя стиль идеологов. 

В том, как сочно в новой живописной манере, где цвет все более очищается от тонального сфумато, пленэр преобразуется в интенсивную звучность цвета, в котором целостно объединены рефлексы и предметный цвет, видно сближение живописи некоторых «мирискусников» и «союзников».

Для «мирискусников» важен вопрос не о реальной исторической а о реальной художественный ценности их изображений. Художник, безусловно, способен что-то провидеть в далеком прошлом. Но что? Ответ на это отчасти может дать историческая наука. Она оперирует фактами на это отчасти может дать историческая наука. Она оперирует фактами, на основании которых приходит к умозаключениям. Художник обращен к фантазии, но учет фактологии помогает ему создать красивый исторический антураж.