Одним из самых примечательных художников своего поколения, чьи молодые годы прошли в среде живописцев старой школы, является Георгий Андреевич Сысолятин (род. 1936). Оригинальность, сразу выделившую его в ряду его сверстников, он сохранил на протяжении всего своего творчества. Одной из лучших его работ является картина «Грин» (1986-2006). Смертельно больной писатель прикован к постели. Необычайно точная психологическая характеристика героя не требует никаких дополнений. Белая, словно затертая, по-больничному сухая живопись Сысолятина соответствует правде ситуации и вместе с тем не сводится к идентификации с предметным окружением. Собственно, цвета в ней почти нет, но тем выразительнее, с неким мучительным оттенком, прописаны темные глаза писателя с черными обводами, предвещающими скорую смерть.

В такой же шероховатой, темной манере написана картина «Апрель. Дубки» (1996). С предельным лаконизмом, без единого лишнего мазка она передает «ощеренностъ» деревьев, словно бы протестующих против зимнего холода. Городские пейзажи Сысолятина иногда кажутся хаотичным переплетением мазков. Но, вглядевшись, убеждаешься. что каждый мазок не только находится на своем месте, но и несет свою эмоцию, которая в совокупности с другими способствует впечатлению истинности происходящего («Москва. Масловка», 1966).

Отличительное и редкое достоинство Сысолятина заключается в том, что он видит мир посредством живописи. Это суждение может показаться банальностью, тем не менее раскрашивать мир - это еще не искусство. Между предметным цветом и цветом произведения должен сохраняться зазор, работающий на эстетическую ценность картины, а не на точность воспроизведения предметного цвета. Сысолятин это хорошо чувствует. Для него важна не красота внешнего мира, а сама живопись, ее красота и выразительность. Мир рассматривается им сквозь призму живописной специфики. Проблемы «что изображать или как изображать?» для Сысолятина нет. Все необходимо, все требует целостного осмысления. У абстракционистов нет предметного смысла, а у Сысолятина он есть. Идея сама по себе не предметна, но у художника она облекается в живопись и становится разговорным языком. В некотором смысле Сысолятин уникален, так как обладает редким даром интуиции, позволяющей ему применять живопись согласно значению вещей, писать не глазами, а чувствами.