Довелось мне как-то побывать в маленькой татарской деревушке на берегу реки Белой, деревушке с поэтичным и неожиданным для этих краев названием «Венеция». Говорят, что имя этой деревне дал один из первых, кто поселился здесь,— русский агроном.

Во время разлива река Белая подходит к самым домам. Недаром около каждого домика находится лодка, опрокинутая летом вверх дном.

Место это удивительно живописное: с одной стороны— красавица Белая, с другой—массивы лесов, заливные луга, маленькие озера, затененные ивами, украшенные лилиями и кувшинками.

Немудрено, что и люди, живущие в этих местах, как-то особенно тонко чувствуют и любят природу. . .

  Вот здесь и произошла встреча, которая запомнилась. В доме старого татарина, проживающего в Венеции со дня ее основания, висели на стене репродукции с картин А. И. Бродской. Старик-колхозник, указывая на репродукции, сказал: «Очень хорошие картины. Красиво, как у нас, смотрите!»- и он показал рукой на поля пшеницы, склонившейся под тяжестью золотых головок, на блестящую ленту реки, на горы, окутанные дымкой, ощетинившиеся лесом, как круглые спины сказочных зверей.

  И подумалось мне, что есть художники, работы которых нравятся знатокам и ценителям, но оставляют равнодушными основную массу зрителей, есть, наоборот, и такие художники, творчество которых отвергается «привилегированными судьями», но находит прямую дорогу к бесхитростным сердцам неискушенных. Относясь с почтительным уважением к эрудиции, опыту и вкусу первых, нельзя не прислушаться к голосу вторых и не посчитаться с их мнением.

  А. И. Бродская как раз и принадлежит к числу тех художников, творчество которых восхищает зрителей простых и непосредственных, но часто вызывает возражения со стороны тех, кто превыше всего ценит в художнике остроту видения и своеобразие его манеры.

  Да, пожалуй, в творческой манере Бродской не найдешь особенной остроты и своеобразия, ничем не примечательна и скромная манера ее письма, строго выдержанная в традициях русской реалистической школы живописи.

  Но есть в ее искусстве качества, которые подкупают зрителей,—искренность, любовь к природе, удивительная честность и добросовестность в работе. Эти качества и снискали художнице любовь и уважение среди самых широких кругов зрителей.

  Жизнь Лидии Исааковны Бродской полна неожиданных поворотов. Путь, которым она пришла в изобразительное искусство, совсем не похож на обычный путь большинства: увлечение рисованием с детства, художественное образование, учителя-художники, участие на выставках. . .

Нет, здесь все было не так.

  Если бы писателю-романисту понадобился сюжет для книги, он мог, ничего не меняя, рассказать о Лидии Бродской. И эта книга была бы весьма интересной и поучительной, книга о мечте, воплощенном в жизнь. . .

  Лидия Исааковна Бродская родилась в Петербурге 13 марта 1910 года. Отец ее, известный художник И. И. Бродский, был человеком, безгранично влюбленным в искусство. Ученик Репина, друг Шаляпина и Горького, страстный коллекционер, обладавший очень хорошим собранием картин, талантливый педагог, он передал и дочери свою влюбленность в искусство.

  Да и как было не увлечься им, когда первое, о чем она вспоминает‚— это картины, множество картин на стенах квартиры, где она родилась и росла. Пожалуй, раньше, чем выучиться писать, она научилась отличать работы Серова от картин Репина или Поленова. Она любила водить кукол «на экскурсии» по своему домашнему музею, играть кистями и красками, подарками отца, который отвел для нее уголок в своей мастерской.

 В первые же годы, даже в первые месяцы после рождения дочери, она стала его «натурщицей». Достаточно вспомнить известные картины Бродского: «Сказка» (1911), «Автопортрет с дочерью» (1911), «Спящая Лидочка» (1910), «Италия» (1911).

  Художник часто заглядывал в уголок дочери, где была устроена «экспозиция» ее первых опытов в изобразительном искусстве, очень гордился успехами дочери, любил показывать ее работы своим друзьям.

 Но дочь радовала отца не только своими «художественными талантами». Маленькая, тоненькая и грациозная, она любила танцевать не меньше, чем рисовать.

  В доме на Петроградской стороне, где жил и работал Бродский (мастерская у него была огромная, с верхним светом), по средам собиралось много интересных людей: артисты, писатели, художники.

Рылов в своих воспоминаниях о Бродском пишет:

«В его мастерской гости любовались новыми произведениями самого художника— портретами и пейзажами.

 Помню, стоял на мольберте прекрасный белый зимний пейзаж с множеством ребятишек, катающихся на коньках. Мотив несколько напоминал картину нидерландского художника Брейгеля. Кружевные деревья, домики, заборы и следы на снегу исполнены с напряженным усердием.

Когда мы любовались этой картиной, Бродский привел к нам свою маленькую трехлетнюю дочку и попросил её показать гостям своё искусство танцовщицы»*.

Девочка охотно танцевала. Когда взрослые обращались к ней с обычным вопросом: «Кем ты будешь?», она неизменно отвечала: «Балериной и художницей!»

Вряд ли кто-нибудь мог предположить тогда, насколько она была права.

Перед нами старая, пожелтевшая от времени афиша:

Среда 16 мая 1928 года

Показательный спектакль Ленинградского хореографического техникума

Представлено будет:

1. Арлекинада

2. Шопениана

3. Дивертисмент

поставленный А. Я. Вагановой, Л. С. Леонтьевой, А. М. Монаховым

Участвуют: Вечеслова, Уланова, Бродская, Сергеев…

Рядом с именем Бродской—блестящее созвездие имен, умноживших славу русского балета!

  В 1928 году Бродская закончила Ленинградское балетное училище при Государственном театре оперы и балета. Началась самостоятельная и напряженная творческая жизнь. Обстоятельства сложились так, что Бродская—ученица одной из лучших русских балерин А. Я. Вагановой, закончив хореографическое училище, не стала артисткой классического балета, как ее товарищи по балетному училищу Уланова, Вечеслова или Чабукиани. Она выбрала другой путь- трудный и интересный путь акробатической танцовщицы. Одиннадцать лет проработала Бродская в различных цирках и мюзик-холлах страны, завоевав известность эффектным и сложным номером, который назывался «Трио Кастелио».

 Много и упорно работая в области совершенствования акробатического танца, почти не имея свободного времени, она не оставляла мечты о другой области творчества —изобразительном искусстве.

  Однажды, во время своего отпуска в 1936 году, она пришла к отцу, попросила красок и исчезла на целую неделю. Потом, показав работу, услышала похвалу отца: «Ну, что ж, если будешь работать, будешь художницей»‚— и получила в подарок великолепный этюд Малявина, отец был явно доволен успехами дочери.

 Удача окрылила. Упросив отца (он был тогда уже ректором Академии художеств) разрешить стать вольнослушательницей академии, Бродская стала работу в цирке совмещать с учебой.

 Было так трудно, что казалось: не хватит сил—каждый день вечером выступления, днем репетиции, на которые бежала из академии -во время обеденного перерыва. Стало очевидным, что она не выдержит этого изнурительного совмещения. Гастроли известной эстрадной танцовщицы Л. Бродской в Свердловске были последними. В 1939 году она была зачислена студенткой Академии художеств в Ленинграде, но проучиться ей пришлось всего полгода, потом она переехала в Москву.

  Лидия Бродская хранит самые светлые воспоминания об Исааке Израилевиче Бродском не только как о любимом отце, но и как о строгом и мудром учителе. И хотя она могла пользоваться только его случайными и редкими указаниями, советы и замечания отца навсегда запомнились.

  Но своим главным учителем Бродская считает Николая Петровича Крымова. Еще девочкой подолгу любовалась она его ясными и солнечными пейзажами из коллекции отца. Бродский тоже очень любил эти работы, высоко ценил Крымова как педагога. Позже, возглавив Академию художеств, Бродский с особенным удовольствием принимал в число студентов учеников живописца.

  О Крымове много рассказывал Бродской художник Федор Павлович Решетников, имя которого сейчас знакомо многим, как имя автора популярных жанровых картин. Правда, в те годы его больше знали как одного из славных участников героической челюскинской эпопеи.

   Решетников рассказывал Бродской не столько об арктических походах на «Сибирякове» и «Челюскине», сколько о чудесной профессии художника, о радостях и муках творчества, о планах на будущее. Много раз он говорил ей и о Крымове, о его методе преподавания.

  Артистке, занимающейся живописью в свободное время, многие «профессиональные тонкости» казались непонятными и даже странными, но отец, выслушав рассказ дочери о том, что она узнала от молодого художника,отнесся к рассказу ‚ с большим интересом и одобрением.

В 1939 году состоялось личное знакомство Бродской с Крымовым. Это произошло в Тарусе, на берегу Оки, излюбленном месте отдыха и работы художников, куда Бродская приехала летом.

В первый же день приезда Решетников предложил ей зайти на дачу к Крымову. Крымов произвел на нее неизгладимое впечатление.

«Это был‚— вспоминает она,— замечательный человек. Слушать его можно было бесконечно. Когда он говорил, то запоминалось каждое слово. Все, что я услышала от Крымова, я запомнила на всю жизнь».

Много и с увлечением работала тогда Бродская, получая от Крымова полезные советы и указания.

Сразу запомнился и заставил насторожиться, подумать о многом один случай.

«Как всем начинающим художникам‚— рассказывает она,— мне хотелось писать как можно скорей сложные пейзажи, которые мне были, конечно, не под силу. Помню, подошел ко мне Николай Петрович, долго смотрел на то, что я пишу, а потом сказал: «Вот видите там эту мусорную кучу? Ну, и попробуйте ее написать!» Я была поражена таким предложением и ответила:

— Но ведь это же скучно будет писать!

— Тогда пригласите джаз! —сказал Николай Петрович. Мы оба засмеялись».

В этой шутливой фразе был заложен глубокий смысл.

Бродская уже тогда отчетливо поняла, что любой эффектный надуманный сюжет не сравнится с правдивым изображением самого непритязательного мотива.

  Познавать природу, быть внимательным, пытливым и серьезным при изучении натуры, «и к дереву в пейзаже относиться также честно, как к человеческому лицу»,— вот одно из главных условий, которое ставил Крымов перед художником-пейзажистом.

  От Крымова узнала Бродская и то, что цвет и тон—главное в живописи, что цвет раскроется во всей своей трепетности и силе только тогда, когда художник почувствует тональные соотношения. Крымов помог ей увидеть в природе то, что до тех пор оставалось неувиденным недоступным.

  Внимательное отношение большого и интересного мастера к первым шагам молодой художницы, его указания и советы раскрыли ей глаза на мир природы- чудесный и необозримый. Она поняла, в чем отныне ее задача и назначение в жизни.

  Первые шаги Бродской в живописи по времени совпали с тяжелой болезнью и смертью отца. Как педагог он не смог дать ей всего, что она могла бы взять у него при других обстоятельствах. Именно поэтому знакомство и дружеское расположение к ней Крымова в тот момент, когда она больше всего нуждалась в жизненных и творческих советах, сыграли особенно большую роль.

  Поэтому она и вправе считать себя в основном его ученицей. Поездка в Тарусу решила судьбу Бродской.

   Став женой Решетникова и переехав в Москву, она продолжала упорные самостоятельные занятия, пользуясь советами своих новых друзей—московских художников, которые ее окружали отныне.

  В 1943 году Бродская была принята в члены Московского Союза советских художников. О том, как много и успешно она работала, свидетельствовала ее первая персональная выставка 1948 года, на которой Бродская показала себя художником зрелым, своеобразным и целеустремленным.

 Уже на материале этой выставки можно было судить об основных творческих устремлениях художницы, наблюдать особенности ее дарования.

 Главной темой ее творчества стала родная природа, величавая и торжественная. Не мимолетные оттенки настроения природы, а ее значительность, эпичность, спокойная умиротворенность привлекают Бродскую.

 Ее интересует прежде всего природа в «чистом», нетронутом виде: заснеженные ели в дремучем лесу, серебристая гладь убегающей вдаль реки, бескрайние просторы, холмы, леса, поляны, перелески- все ,что радовало людские сердца сто лет назад, все, что будет радовать их потом через сто лет, всегда. . .

  И сколько бы ни обвиняли Бродскую в «старомодности», сколько бы ни спорили о том, в чем же, собственно говоря, заключается понятие «современность в живописи», она остается верной себе, не может и не хочет видеть природу по-другому. Выбирая средства выражения своих мыслей и раздумий, Бродская не стремится прослыть новатором и «первооткрывателем»—она использует то, что было «открыто» уже давно, являясь последовательной и верной продолжательницей традиций русской реалистической школы живописи.

Самое главное и самое ценное качество, которое присуще художнице,—ее стремление к созданию пейзажей-картин.

  На первой персональной выставке Бродская показала главным образом небольшие по размерам картины, этюды, написанные под Москвой, на академической даче. На основании этих материалов она начала работать над большими пейзажами-картинами, наметила путь, по которому уверенно пошла ‘в дальнейшем.

  В сентябре 1955 года состоялась вторая выставка работ Бродской, где она экспонировала свои картины вместе со скульптурными произведениями талантливого советского мастера Г. М. Виленского.

  Количество показанных работ Бродской свидетельствует об ее удивительной трудоспособности, настойчивости и упорстве в работе. Было экспонировано более трехсот картин и этюдов. Зная, что на всесоюзных художественных выставках она участвовала двумя-тремя картинами, можно было убедиться, какая огромная предварительная работа предшествовала созданию больших вещей.

 Выставка поражала и тематическим разнообразием пейзажей —были показаны работы, выполненные не только в полюбившемся художнице Подмосковье, но и написанные на Волге и на Оке, на Урале и на Украине.

Если бы мы задались целью проследить год за годом результаты ее творческой работы, то не обнаружили бы ни одного «пустого» года.

  Начиная с 1949 года, когда Бродская выступила на Всесоюзной художественной выставке со своим первым большим пейзажем «Весна», она стала постоянным участником всех крупнейших художественных выставок. Известность и популярность пришли к ней сразу, перелетев за пределы родины.

  Так, в марте 1952 года известный французский писатель Луи Арагон в большой статье, посвященной проблеме пейзажа в советском искусстве, напечатанной в газете «Летр франсез», называет имя Лидии Бродской в числе особенно поразивших его мастеров советского пейзажа, таких, как В. В. Мешков и С. В. Герасимов, Г. Г. Нисский и С. А. Чуйков, У. Тансыкбаев.

Он отмечает основные особенности советского пейзажа, прослеживает пути его развития, отводя почетное место пейзажу среди других жанров изобразительного искусства.

 Говоря о картине А. И. Бродской «Рожь золотая», Арагон отмечает, что «здесь нет ничего другого, только нива, как могло бы быть у Курбе или Милле‚ но только здесь целое поле, а не разорванная на кусочки земля, как это было в старой России. . .»

  Приводя далее высказывания одного из советских критиков об эпическом звучании пейзажей Бродской, Луи Арагон говорит о том, что «прилагательное «эпический» не является случайным. Нужно сказать, что это касается вообще жанра «эпического» пейзажа в советской живописи. Это большие, широкие полотна, которые воспевают грандиозность русской природы. Это отлично от нашего французского пейзажа, горизонт которого часто ограничен. Величина пейзажа, своеобразная красота громадных равнин, длинные реки, потоки, грандиозные открытые холмистые пространства —все это требует другого духа, чем у Коро или Моне».

  Бродская стремится выразить восхищение природой, гордость советского человека красотой и величием своей родины. Несмотря на то, что художница не ставит перед собой цели изображения пейзажа, преображенного руками человека,— человек незримо присутствует в ее произведениях.

 Это они—труженики сельского хозяйства—сделали свои поля и нивы безбрежными, как морские просторы, это они выращивают и собирают такие богатые урожаи, это они— советские люди—прорыли тоннели в скалах, превратили свою столицу в прекраснейший город на земле.

«Мне хочется,—говорит Бродская,—чтобы человек незримо присутствовал в моих пейзажах. Я не понимаю пейзаж как какое-то «географическое понятие». Главной задачей моей является такой рассказ о природе, который бы вызывал воспоминание о виденном не раз, желание побывать в знакомых и прекрасных местах».

Пейзажная живопись занимает достойное место среди других жанров советского изобразительного искусства. Задачи, стоящие перед этой областью искусства, поистине огромны.

  Разнообразие и богатство бескрайних просторов нашей родины ,невиданные размеры строительства и преобразования страны, великая любовь к русской природе, живущая в сердце каждого советского человека, любовь, облагораживающая и возвышающая его душу, -это ли не богатейший материал для художников, неиссякаемый источник вдохновения!

И потом так велик и значителен отряд советских художников, посвятивших себя этому жанру живописи.

  Достаточно побывать на наших выставках, чтобы увидеть, как много художников — хороших и разных - трудятся в этой области. При этом поражает не только разнообразие видов пейзажа—от монументально-эпического до сугубо камерного‚—но и различие творческих индивидуальностей.

Искусство социалистического реализма представляет неограниченные возможности художникам; каждый из них рассказывает о том, что его волнует и радует, своим собственным, неповторимым художественным языком, и каждый, используя в полную меру свои возможности, служит общему делу: искусству социалистического реализма —гуманистическому, высокоидейному и принципиальному.

Бродская—художник одной привязанности, одной темы, одной страсти. Русская природа во всем величии ее масштабов, торжественности, красоты и безграничности просторов- вот в чем содержание ее творчества.

Понятно, почему роскошная и своеобразная природа Кавказа или Крыма оставляет ее равнодушной. Понятно, почему во время поездок в Италию или Индию она оставалась только путешественницей, жадно знакомящейся с достопримечательностями «заморских стран», с сокровищами мирового искусства и памятниками архитектуры.

В творческой биографии Бродской мы не увидим взлетов и падений, мучительных противоречий и сомнений.

Она уверенно и целеустремленно идет по пути создания монументально-эпического пейзажа русской природы. И каждая ее новая картина-новый шаг, приближающий ее к этой цели.

   Для примера достаточно взять несколько работ разных периодов. Вот одна из ранних ее работ-«Края родные» (1950). В ней уже присутствует то, что в дальнейшем будет развиваться и совершенствоваться — четкое деление на планы, умело разработанная перспектива, внимательно сделанные детали.

  Уже в этом произведении мы видим, как складывается поэтичный и прекрасный образ родной природы: тонкие березки и стройные ели, холмы и овраги, убегающая вдаль ленточка реки, сочные луга, расцветающие душистыми кашками, вспыхивающие огоньками гвоздик.

Казалось бы, привычный, много раз виденный мотив. Но, видно, он потому и подкупает, что близок и знаком всем, много вызывает воспоминаний и ассоциаций.

В эти годы А. И. Бродская довольно часто пытается передать труднейшие эффекты, которые так успешно решал Куинджи. Она пишет радугу, облака, ослепительно освещенные солнцем, лунную ночь, восходы и закаты солнца...

  Задача эта бесконечно трудная, и не всегда художница добивается успеха. Иногда дело не идет дальше воспроизведения лишь внешних эффектов, внешне красивых моментов в состоянии природы. Но она продолжает с упорством добиваться передачи состояния природы. И если это ей удалось меньше в картинах «Соловьиная ночь» (1952) или «Иней» (1946), то в гораздо большей степени она достигает этого в картинах «В грозу» (1955), «Радуга над Днепром» (1953-4954). Последние работы—еще один шаг познания тайн природы.

  Плодородие и богатство родины, новое содержание и ритм ее жизни-все это нашло выражение во многих картинах Бродской, в том числе «Весенние поля» (1950), «Рожь колосится» (1951), «Рожь золотая» (1951-1952).

«Во все времена,—пишет литератор В. Лидин,— рожь была золотой и всегда колосилась, но почему на картинах А. Бродской ощущаешь, что это рожь колхозных полей? Как сумел художник в статическом пейзаже передать динамику современности? Конечно, это прежде всего зависит от искренности художника, от его взволнованности, от его умения слышать эпоху»**.

Близка к этим работам картина «Вдали Москва» (1952).

   Подмосковные поля, на первом плане—склонившиеся к земле тяжелые колосья ржи и проселочная, поросшая травой дорога. Дальше—безбрежное море спелой ржи. Вечерняя тишина. Красноватый диск луны освещает все мерцающим тепловатым светом. Вдали-панорама Москвы. Уже зажглись звездочки электрических огней, вырисовываются силуэты высотных зданий, подъемные краны новостроек, видны дымки заводских труб. По шоссе, изгибающемуся под прямым углом и уводящему взгляд зрителя далеко в глубину картины, бегут автомобили.

 Традиционна и бесхитростна манера письма. Пристально и любовно художница вглядывается в природу, подмечает ее потаенную жизнь, ведет искренний и неторопливый рассказ о ней. Она избегает случайностей, бережно относится в своем повествовании к деталям и подчиняет все основному замыслу—созданию обобщенного образа родной природы.

  Законченность исполнения картин Бродской могла бы создать впечатление, что ее творческая манера вполне сложилась и она, найдя себя, пойдет по проторенной дорожке— начнет повторять бесконечные «утра и вечера», мохнатые лапы елей в заснеженном лесу и убегающие вдаль ручейки и речки. Но так могли думать только те, кто был знаком с творчеством художницы поверхностно, относился к ней с предубеждением, обвиняя ее в «слащавости и внешней красивости».

Тот, кто знал, как серьезно и самоотверженно относится Броская к своей работе, видел ее бесчисленные этюды, наблюдал за маршрутом ее поездок‚ тот знал и о ее беспрестанных исканиях.

   В 1953 году состоялась поездка Бродской на Урал, поездка, о которой она давно мечтала, ей хотелось побывать в местах нехоженых и малознакомых, быть поближе к природе-останавливала трудность пути. Но вот, все готово к дороге-машина доверху забита «художническим снаряжением»,и — в путь.

Поставлен своеобразный «рекорд»: никто не предпринимал подобного путешествия на легковой машине, отмерившей по непроходимым дорогам 2500 километров.

   Во время этой поездки Бродская работала в Ильменском заповеднике. Для того чтобы написать этюд, приходилось подниматься на 800-1000 метров в горы. Но когда, измученная вконец дорогой и неравной борьбой с полчищами оводов и мошкары, художница достигла, наконец, цели—все трудности были забыты.

  Почти на сто километров расстилалась по горизонту земля русская. Перед ней были дали красоты необыкновенной- горы, заросшие тайгой, и озера, сверкающие на солнце... Отсюда был виден даже Челябинск, находившийся в 80 километрах от этой точки.

  Обратный путь уже не рисковали повторять ‚по старым местам, а поехали через Белорецк. Дорога была легче и проще, но такой неприступной и «первозданной» красоты увидеть больше не пришлось.

Вернулись на сломанных рессорах, но у художницы был такой запас материалов и впечатлений, которого могло хватить надолго.

В результате этой интереснейшей и труднейшей поездки Бродская написала две картины - «Урал» и «Южный Урал».

   Трижды Бродская ездила ‘на Украину (1954, 1956, 1959). И здесь ее привлекал пейзаж не камерный и интимно-лиричный, не беленькие хаты с подсолнухами и не живописные уголки природы, а, как и всегда, величаво-торжественная и поэтичная красота шевченковских мест, разлив Днепра и радуга над ним, купол неба над безбрежными и плодородными землями.

Канев, могила Шевченко, Полтавщина и Сорочинцы, бесконечные заливные луга по берегам реки Псел, столетние дубы и стога сена. . .

Эти поездки дали жизнь картинам Бродской «Радуга над Днепром», «Днепр осенью», «Под Полтавой», «Близ Сорочинец» и целой серии этюдов.

Поездка по Енисею в 1960 году была чрезвычайно плодотворной по своим результатам.

   Сначала группа художников, в числе которых была и Бродская, познакомилась с окрестностями Красноярска, посетив Ману, Бирюзу, Базилиху. Затем на пароходе они отправились по Енисею и Ангаре. Погода, казалось, не благоприятствовала художникам. Все время шли дожди, небо было хмурым, а река—неласковой. Но эти серые дни и дали возможность художникам увидеть всю своеобразную красоту природы.

Гранитные берега, как неприступные крепости, сдерживали воды реки, а домики по берегам казались маленькими и легкими, как спичечные коробки.

Но вот из этих домиков выходили люди и шли к реке, к тому месту, где они строили грандиозный мост или гидроэлектростанцию, и природа—могучая и непокорная—становилась послушной им. . .

  С верхней палубы большого парохода, с маленькой площадки на носу катера, тянущего тяжелую баржу, открывалась величественная панорама. Пейзажи беспрестанно сменялись, река делала изгибы, тайга, начинавшаяся на склонах прибрежных гор, расцветала новыми красками, первое впечатление о величии и суровой мощи природы запомнилось и глубоко запало в сердце.

Больше того, поездка по Енисею, общение с природой помогли по-новому,

по-другому понять Байкал, куда Бродская ездила в 1956 году.

  Первое знакомство с Байкалом разочаровало, оставило художницу равнодушной. Байкал показался негостеприимным, но воспоминание о нем подсознательно жило, чувство неудовлетворенности не оставляло до тех пор, пока Байкал —недоступный и гордый—не открыл ей свои тайны, не позволил увидеть своей необычной и взволнованной красоты.

Сразу по возвращении из поездки по Енисею Бродская начинает работу над большими полотнами «Енисей» и «Байкал. У истоков Ангары».

Материалов и впечатлений множество, но самое главное то, что увидено, понято, почувствовано. . .

Начался новый этап работы—подчас мучительный ,но счастливый и радостный—период создания новых картин.

Картины Бродская пишет в мастерской, никогда не копируя увиденного.

Умение использовать этюдный материал для создания картины, подытожить в ней свои мысли и впечатления- очень ценное качество художника, и у Бродской оно есть.

Левитан как-то сказал, что «есть художники, которые прекрасно пишут этюды, а картины написать не умеют».

  Картины Бродской никогда не бывают просто увеличенными этюдами, они всегда глубоко продуманы и хорошо построены. Этюды, которые она собирает для той или иной картины, помогают ей сохранить свежесть первого впечатления, проверить цветовые соотношения, поразившие ее в природе.

   Бродская рассказывает, что у нее «нет определенной системы в работе. Иногда пишется быстро и легко, иногда трудно, с муками и сомнениями. Мне ничего не стоит записать уже законченную вещь, если она мне не нравится, в чем-то не удовлетворяет. Этюды для меня значат очень много, но никогда этюд не переносится в картину, пользуюсь им как воспоминанием о природе, о том, как просвечивает трава или какие нежные оттенки приобретает небо. Это всегда односеансные этюды. Первые этюды, сделанные мной по свежим впечатлениям, всегда более полноценны и полезны для меня‚ чем те, которые я делаю потом, приглядевшись. .. Когда картина закончена, я долго держу ее в мастерской. И чем дольше она находится у меня, тем лучше‚—я должна отвлечься от нее, отвыкнуть и потом возвратиться к ней вновь».

 Поэтому так тесно в мастерской на Масловке от больших холстов на подрамниках. Кажется, картины совсем закончены, но нет—проходит время, и художница возвращается к картине. Счищает, неудовлетворенная результатами, иногда все целиком и снова начинает работу, добиваясь наиболее полного воплощения своих замыслов.

 Каждодневный труд, настойчивый и упорный, верность своим художественным принципам, постоянное изучение натуры, большой опыт, приобретенный в результате этой самоотверженной работы‚— все это дает свои плоды.

 Поэтичная и нежная «Весна», хмурый и могучий «Заснеженный лес» —картины , экспонировавшиеся на выставке «Советская Россия» в 1960 году, достаточно наглядно показали, как возросло мастерство художницы.

Ее последние картины, посвященные Енисею и Байкалу, картины, в которых художница рассказывает о природе, покоренной человеком и послушной ему‚— начало нового этапа в ее работе.

  От подмосковных пейзажей к пейзажам Оки и Волги, Украины и Урала, к пейзажам Сибири—Байкала, Енисея и Ангары - эпическим пейзажам-картинам, воспевающим величие и многообразие русской природы,— вот путь художницы.

  Впереди новые поездки—в Карелию и на Белое море, по русским рекам и равнинам, ранней весной и поздней осенью, жарким летом и в сорокаградусный мороз, новые работы, составляющие смысл и содержание всей ее жизни.

* Рылов А.А. Воспоминания. Л., «Художник РСФСР», 1960, стр.209-210.

** Лидин В. Заметки о живописи. “Советское искусство”. 1952, 19 января.

А.В. Абрамова

“Художник РСФСР”

Ленинград 1962