Лицо человека в солнечных лучах. Словно идущие от сердца они удивляют и одновременно восхищают дерзостью мышления, нарушением обычного понятия о солнце, о человеке. Этот ранний автопортрет Мартироса Сарьяна выражает кредо художника - солнце живет в человеке. Быть художником это прежде всего означает - всегда радоваться жизни, никогда не переставать удивляться, видеть прекрасное в самом обычном. Утверждение жизни наиболее характерная черта искусства Сарьяна. Весь творческий путь Сарьяна проникнут жизнелюбием, глубоким оптимизмом.  Внутренние убеждения Сарьяна, его творческая индивидуальность были настолько сильны, что он сразу же после учебы раскрыл свое дарование в совершенно ином, новом плане. Сам Сарьян пишет: "Необходимо было побороть в себе школу серую и навязчивую и найти собственную технику, не пользуясь чужим. Я стал искать более прочных простых форм и красок для передачи живописного существа действительности. В общем, моя цель простыми средствами, избегая всякой нагроможденности, достигнуть наибольшей выразительности... Кроме того, моя цель—достигнуть первооснов реализма. Я говорю о той силе выражения, которая есть во всех настоящих произведениях искусства, начиная с древнейших времен и кончая нашими днями. Вернее - о той силе очарования, которой достигали разными путями но все времена» Подобно опытному стрелку, туго натягивающему тетиву, художник стремительно направлял в цель стрелы —красочные, волшебные полотна. Однако это не был безудержный, наивный восторг юноши, вырвавшегося на свободу, а зрелые, полные достоинства и мастерства, произведения и поныне не только выдерживающие испытание времени, но и поражающие силой видения их создателя, уверенного в своей программе. Отказавшись от искусственного "музейного" колорита, молодой Сарьян излил всю силу своего горячего южного темперамента в полотнах, посвященных Востоку. Красочный Восток вызвал в нем те контрастные ощущения, которые после долгих темных ночей может пробудить безудержно палящее яркое солнце. В полотна Сарьяна ворвались свет, солнце, воздух, подлинная живописная звонкость. Но говоря о солнце, называя искусство Сарьяна солнечным, мы всегда и всегда должны помнить: солнце живет в самом человеке.  Образное восприятие в лучших произведения Сарьяна настолько сильно, что оно выносит нас за рамки полотен, создает новый мир ощущений, раскрывает глаза на многое из того, чего нет в полотне, но диктуется его общим настроением.   Глядя на «Константинопольских собак», мы воспринимаем гораздо большее, чем анималистическую сценку. Скупыми средствами художник очень верно передает характер восточного города, напоенного жарой. Зритель ощущает зной раскаленных улиц Константинополя. Или, к примеру, знаменитые «Египетские маски». Вряд ли можно этот натюрморт воспринимать только как любование предметами древнего искусства. В натюрморте встает во весь рост дух египетского искусства. Словно не застывшие маски, а их создатели смотрят на нас из глубины веков. А как образна «Пустыня в Египте». Сочетание контрастных тонов безоблачного синего неба с желтыми горами уже создает ощущение пустыни  знойной, бескрайней. Усиливая ощущение одиночества, художник акцентирует внимание на одинокой фигуре человека на верблюде. А могучее кряжистое дерево кистью Сарьяна утверждает, что и у пустыни можно отвоевать себе право на жизнь. Сколько сказочного, волшебного в прозрачной синеве "Ночи в Египте". Какое удивительное ощущение покоя, тишины... Сколько чистоты восприятия в натюрморте "Цветы в Калаки". Это не повторение цветов, виденных в природе, а цветы новые, сарьяновские. С редкой проницательностью прочитаны характеры людей в ранних портретах. Мечтательный, лиричный поэт Александр Цатурян, а рядом - монолитный, могучий как скала, искусствовед Гарегин Левонян, суровые формы лица которого кажутся высеченными из гранита... Да разве можно перечислить все произведения молодого Сарьяна, все их достоинства.  Уже в ранних произведениях Сарьяна выявляется единство рисунка и цвета. Художник передает цветовые ощущения синтезирующе, сопоставляя и сочетая, чистые цвета. Мир, созданный Сарьяном, не был выдуман, он основывался на реальных ощущениях, но передавался в более обостренной трактовке. Созданное Сарьяном никогда не переходило в имитацию виденного, оно получало самостоятельную жизнь.   В 1913 году статья Максимилиана Волошина, напечатанная в журнале «Аполлон», и, как бы подводящая итоги одного из этапов творчества художника, заканчивается словами: «Сарьян только в начале своих творческих осуществлений. То, что он дал до сих пор, крайне важно, так как кладет новую грань в нашем живописном отношении к Востоку и свидетельствует, что бездушный и душный ориентализм окончился. Но самому Сарьяну предстоит еще долгий путь.... Чем обогатится его талант... Какое воплощение даст он своей безысходной любви к Востоку... На это ответит будущее».   И будущее ответило.   В 1915 году Сарьян вновь приезжает в Армению, природа которой оставила на него неизгладимое впечатление еще при первом посещении в студенческие годы. Однако на этот раз приезд был безрадостным. Толпы беженцев стремились в Эчмиадзин. Небольшая часть беззащитного, обманутого народа спаслась от турецкого ятагана‚ некоторые чудом уцелели, высвободившись из-под гор окровавленных трупов. На глазах художника умирали от нищеты, голода, болезней сотни людей. Все это видел своими глазами Мартирос Сарьян. Видел и запомнил на всю жизнь. Горящим клеймом вонзились в сердце художника эти суровые, черные дни. Но жизнь продолжалась. Мудрый Сарьян понимал - лучшая память мертвым — это утверждать жизнь, жить, возрождаться. И именно, благодаря оптимизму, жизнелюбию устоял армянский народ в суровых, тягостных бурях судьбы. Вполне закономерно, что одним из первых художников, приехавших в Армению после установления Советской власти был Мартирос Сарьян. С этого дня вся жизнь Сарьяна, все его мысли, искусство связаны с родной Арменией.   Природа Армении поражает своими контрастами. Многое в ней кажется чудом, и одно из ее чудес раскрывает натюрморт «Плоды каменистых склонов Арагаца». Сколько щедрости, золота, солнца в красных, желтых, зеленых плодах - их породили каменистые склоны, их щедро поливали ручьи снегов Арагаца, их согревали лучи солнца, которое светит в Армении особенно ярко, их взрастили удивительно трудолюбивые руки армянских тружеников, их запечатлел Мартирос Сарьян. Вот один из самых значительных натюрмортов художника «Плоды и овощи». Это звучное полотно словно вобрало в себя силу земли, соки ее холодов, аромат горного воздуха, оно брызжет жизненностью, светится мудростью великого живописца. Сарьян очень любил цветы Араратской долины, ведь недаром, когда окончилась Великая Отечественная война Сарьян подарил бойцам-армянам прекрасный натюрморт с изображением цветов и плодов Араратской долины.   Сарьян писал портреты и до революции, но особенно внимательно начал относиться художник к человеку в последующие годы. Образ человека гордого за свою страну, образ человека создающего новые и новые материальные и духовные ценности, обогащающего сокровищницу советской культуры стал в центре творчества художника. Образы современников в обширной галерее портретов, созданных Сарьяном, ярки и впечатляющи. В них настолько остра психологическая характеристика, что даже не зная человека можно определить его духовный мир. Каждый портрет Сарьяна - биография человека, волнующий рассказ о современнике. Иной раз за удивительно короткий срок Сарьян создает шедевры портретного искусства. Блестящим подтверждением является портрет пианиста Игумнова, написанный за одни сеанс продолжительностью около часа. Поражает психологической глубиной портрет ученого Малхасяна. Реализм Сарьяна здесь выступает настолько всесторонне и убедительно, что зритель не только знакомится с образом изображенного, но и переносится в окружающую его обстановку. Портрет Малхасяна потрясает внутренней силой, энергичной лепкой форм и загадочностью живописной фактуры. Редкий зритель не сможет определить мир, к которому относится Иосиф Орбели. Люди безошибочно видят в нем ученого, мыслителя, человека умственного труда. Подобная образность и глубина достигнуты  прежде всего умением проникнуть во внутренний мир человека, раскрыть черты наиболее присущие каждому портретируемому. Столь же меткой остротой характеристик отмечены портреты Аветика, Исаакяна, Егише Чаренца, Александра Таманяна, Арама Хачатуряна, Рубена Симонова, Ильи Эренбурга, Михаила Лозинского и многих других. В грозные годы Великой Отечественной войны полотна Сарьяна не теряют своей оптимистической силы, любви к человеку, к природе, веры в победу гуманизма. Среди лучших произведений, созданных Сарьяном в эти годы, выделяется "Автопортрет 1942 г." — одно из значительных полотен советской живописи. Художник полон воли и решимости. Он держит в руках кисть, как оружие, как символ несгибаемости жизни.   Полотна Сарьяна - это красочный мир, это целая страна. Многие люди, не видевшие Армению, узнают ее по полотнам Сарьяна и тем более убеждаются в жизненной силе его творчества, когда непосредственно сталкиваются с Арменией. Недаром А. В. Луначарский сказал: «Когда я побывал в Армении, почувствовал, что Сарьян реалист в гораздо большей мере, чем я предполагал».   Прекрасны многочисленные пейзажи Мартироса Сарьяна. Нескончаемые цепи гор, красивые переливы просторов озаренных солнцем, цветущие долины, бесконечное множество Араратов, утопающие в зелени домики и везде люди, преображающие жизнь. «Арарат весной» —оживает природа, розовым цветом распустились ароматные цветы деревьев. Весна! Каждая новая весна - это новые школы, новые поселки, города, новые открытия ученых, новые и новые поколения детей, которые могут спокойно жить, учиться, творить - они никогда не увидят черные дни, которые застал в 1915 г. в Эчмиадзине Мартирос Сарьян. Вспомните пейзаж «Рипсимэ» классика армянской живописи Вардгеса Суренянца. Голая, выжженная земля, хмурое мрачное небо опустившееся на землю. Не так уж много времени прошло с тех пор, но как изменилась жизнь нашего народа. И выразителем жизни возрожденной страны стал Мартирос Сарьян. Мотив, затронутый Суренянцем по-новому звучит у Сарьяна. Гордо, олицетворяя нашу богатейшую культуру, высится Рипсимэ. Седой Арарат величаво взирает на изменившуюся жизнь народа, вокруг сочная зелень, деревья и люди возделывающие цветущие поля. Часто в одном пейзаже Сарьяна мы видим обобщенный образ Армении. Особенно наглядно это проявляется в пейзажах «Горы», "Армения", «Весенний день», «Старый Ереван», «Колхоз села Кариндж в горах Туманяна», «Арарат из Двина» и в других. Сарьян никогда не передает современность через атрибуты времени, через внешние проявления. Вот один из последних пейзажей Сарьяна «Горис. Уходящий день». На фоне зангезурских гор по мостику проходит стадо, проходит как и в прошлые века, и горы стоят также величественно, упираясь в небо, и речушка под мостом журчит также весело, и солнце уходит также медленно, спокойно, как и много веков назад.  Но пейзаж глубоко современен. Зритель безошибочно чувствует, что перед ним увиденное, глубоко осмысленное и доверенное полотну сказание современника о родном крае, о его вечности и молодости. Армения Сарьяна - подлинная, настоящая, но не фактографическая. Это Армения кисти Сарьяна. И в этом содержится самое основное – индивидуальность художника, то, без чего немыслимо искусство.   Часто можно слышать различные мнения о раннем и позднем периоде творчества Сарьяна. Но ведь совершенно ясно одно: ранний и поздний Сарьян — это один и тот же художник. Во всех случаях он остается принципиальным, бескомпромиссным творцом. При рассматривании работ Сарьяна различных периодов безусловно ощущаешь разницу. Но ведь не каждому художнику посчастливилось творить так долго и на таком высоком уровне. Естественно, не мог художник на протяжении стольких десятилетий быть одинаковым. Более того, живучесть искусства Сарьяна и в том, что не только в разных периодах творчества, но и ни в одном полотне он не повторяется, ибо постоянно находится в творческом горении. В каждом периоде творчества, вплоть до наших дней, можно отобрать подлинные жемчужины, которые принесут честь любому крупному мастеру живописи.  Каковы все же отличительные черты различных периодов живописного мышления Сарьяна? В раннем периоде Сарьян организовывал цветные отношения путем субординации декоративных плоскостей. Полотно в целом приобретало организованное живописными отношениями пространство. Подобное решение диктовалось условностью мышления, которая допускала в произведениях более свободный, иной раз гротескный рисунок, и вовсе не обязательно натурный цвет. Распределение цвета велось не в зависимости от натуры, а в зависимости от отношений одного цвета к другому в данном полотне. Постепенно Сарьян избегает той фантастической яркости цвета, которой преисполнены его ранние произведения. В немалой степени изменение языка художника было обусловлено материалом, техникой: ранние произведения в основном написаны темперой, поздние - масляными красками. В дальнейшем Сарьян отказался от откровенных локальных цветов и перешел к тщательной реализации живописных возможностей в полотне. Но и подобное стремление никогда не приводило его к детализации, дробности. Каждый цвет сам в себе приобрел богатейшие нюансы. Обогатилась и живописная фактура полотен.   Сегодня, просматривая самую интересную выставку, охватывающую весь жизненный путь художника, можно смело сказать: Сарьян никогда не останавливается в своем развитии. И если были на его творческом  пути временные затишья, то вовсе не от сомнений и слабости, ибо в результате раздумий всегда рождались серьезные, веские обобщения. Поиски выливались в синтез, а запасы творческой энергии были неисчерпаемы, так как Сарьян постоянно набирался сил от родной природы, прислушивался к биению пульса возрожденной страны.   Нередко Сарьяна сравнивали с Гогеном и Матиссом. Критики не видели существенной разницы между творчеством Сарьяна и французских живописцев. А различие было довольно определенным. Матиссу было абсолютно безразлично, что он пишет. Лишь бы это было красиво по цвету, форме. Сарьяну не могла быть безразлична эта сторона - армянский народ истосковался по родной земле, и художник будучи частицей своего народа выражал в своем творчестве его многовековую мечту о свободной родине. Гоген отправился на Таити, ибо не мог осуществить свои живописные идеалы в цивилизованном Париже. Сарьян же не мыслил себе жизни вне Армении. Тогда, как Гоген и Матисс, по разным причинам, искали счастья в чужой стране или в интерьерах гостиных, Сарьян изучал свою землю с той тщательностью и охватом, которым мог бы позавидовать любой исследователь. Наконец, в противоположность мистическим взглядам Гогена, искусство Сарьяна глубоко оптимистично и жизненно.  Сарьян — национальный художник. Его искусство глубокими корнями связано с великим наследием прошлого. Без подлинной национальной основы нельзя создать интернациональное искусство. Абстрактного, общенационального стиля не существует. Истинный художник всегда выражает думы и чаяния своего народа. Таковым является Мартирос Сарьян, один из крупнейших выразителей нашей эпохи, созидательной жизни возрожденного народа. Вот почему творчество Сарьяна одинаково дорого всем народам Советского союза.   После установления Советской власти в Армении в жизни Сарьяна произошли значительные изменения. Искусство Сарьяна обрело родину, оно получило ту особую глубокую гражданственность, без которой немыслимо подлинное искусство. Значительно расширилось поле деятельности художника, который активно включился в организацию культурной жизни страны. Сарьян передает свой опыт и мастерство молодым живописцам, участвует в организации художественного техникума, Государственного музея, работает по охране памятников древности. Расширилась и сфера творческой деятельности художника. Он иллюстрирует  книги Ованеса Туманяна и Егише Чаренца, создает замечательные иллюстрации к сборнику «Армянские сказки», оформляет одно из самых значительных произведений армянской классической музыки - «Алмаст» А. Спендиаряна и другие спектакли. В настоящее время художник вдохновенно работает над эскизом к монументальному панно для нового здания Армянского драматического театра им. Г. Сундукяна в Ереване. Творчество Сарьяна стало неотъемлемой частицей культуры советского  народа, органично вошло в его жизнь. Сарьян оправдал самое высокое звание - звание народного художника.   Строки, взятые из автобиографии великого художника, словно синтезируют программу его творчества и как бы являются напутствием последующим поколениям художников: «Изучая природу и жизнь во всех ее проявлениях, мы всегда должны помнить что только тогда наши произведения будут убедительными, если мы будем постоянно работать над повышением культуры нашего живописного языка. И эта упорная  работа должна быть органически связана с внимательным и любовным изучением жизни нашей страны, страны социалистического строительства. Раскрыть эту жизнь в полноценных художественных образах — почетная и ответственная задача каждого советского художника». Лучшие полотна великого мастера наделены абсолютной художественной ценностью, а именно это дает основание считать, что значение творчества Сарьяна выходит за пределы национального искусства и, как достижение живописной культуры советского народа вливается в сокровищницу мировой культуры.   Творчество Сарьяна также неотделимо от Армении, как архитектура Звартноц н Гарни, Ани и Ахтамара, как творения Комитаса, Туманяна, Исаакяна‚ Таманяна, Чаренца‚ Арама Хачатуряна, также как архитектурные ансамбли нового Еревана. Все это в целом — культура Армении. Все это в целом — страна Армения. И то, и другое трудно представить без творчества Сарьяна и именно поэтому слова Ильи Эренбурга об Армении относятся непосредственно и к творчеству великого мастера: «Армения мне открыла много нового… Я увидел необычайное искусство, которое меня потрясло, это страна, куда надо входить не только с непокрытой головой, но, как в Японии, скинув обувь или, как в Индии входят в древний храм».  …Пройдут десятилетия и среди величайших людей искусства ХХ века будущие поколения назовут имя Мартироса Сарьяна.   Варпету 85 лет. Солнечные лучи, идущие от сердца озаряют его полотна. Солнце живет в человеке.  

Автор статьи : ГЕНРИХ ИГИТЯН