В комплектовании музейной коллекции очень часто присутствует элемент стихийности, но все же этот процесс направлен прежде всего на то, чтобы фонды наиболее полно отражали все этапы развития искусства (в данном случае советский период). Важно, чтобы наряду с произведениями местных художников, были представлены работы известных мастеров. В собрании живописи Калужского музея есть картины П.Д. Корина, А.А. Осмеркина, Н.М. Ромадина, Э.Ф. Калныньша, А.А. Пластова, В.Ф. Стожарова, А.С. и С.П. Ткачевых и многих других. Но, чаще всего это одна-две работы, которые не позволяют показать творчество того, или иного автора в разные периоды деятельности. Редко удается приобрести такую коллекцию, которая позволила бы увидеть произведения художника разных лет. Именно такой удачей для музея стало поступление живописных работ С.А. Чуйкова, в 1985 году, приобретенных у сына художника. Это произведения, связанные с большими живописными циклами, которые создавал художник на протяжении своей творческой жизни. Этюд: «Киргизский мальчик» написан в 1937 году, «Девочка с арбузом» – в 1940, 1943 годом датирован портрет: «Киргизская девушка», 1957 годом – эскиз: «Песня кули», эскиз к картине: «Живая вода» – 1962 год, этюд: «Индийская девушка» создан в 1969 году, а «Подпасок» в 1972 году, самый поздний по времени создания эскиз к картине: «Прикосновение к вечности» – 1973 год. Во вступительной статье к каталогу выставки С.А. Чуйкова, Л.С. Зингер писал о художнике: «Мы не можем точно определит время, когда С.А. Чуйков стал не только киргизским, но и русским художником. Быть может, когда учился во ВХУТЕМАСЕ (в мастерской Р. Фалька), или, после того, как творчески впитал традиции Александра Иванова, Сурикова и Врубеля, а может быть в пору своей московской жизни и близкого общения с такими корифеями русской живописи, как С. Герасимов, Н. Чернышев, А. Пластов, П. Кончаловский?». Конечно, работы, попавшие в нашу коллекцию, не дают ответа на столь сложный вопрос, связанный с истоками и эволюцией творчества художника. Однако, в них можно проследить черты, свойственные стилю С.А. Чуйкова, как-то: привязанность к сюжету, постоянство творческого метода, отношению к этюду, эскизу, живописно-пластическое видение. Истоки живописного метода С.А. Чуйкова восходят к тому времени, когда он занимался в мастерской Р. Фалька. Художник писал о своем учителе: «... Фальк был замечательным педагогом. Он умел разгадать индивидуальный характер каждого студента и соответственно этому вел с ним разговор. Всякое его замечание, – вспоминает он далее, – и высказывание было на самом интеллектуальном уровне». Р. Фальк сформулировал свое отношение к живописи, передав его своим ученикам: «Живопись не изобразительное, а пластическое искусство, такое же, как архитектура и скульптура. Вы должны развить в себе способность зрительно-пластического видения... Водоразделом искусства «изобразительного», создающего подобия», и подлинного пластического искусства является отношение художника к миру зрительных явлений: изобразители видят то, что знают, пластики – познают видимое». Именно Р. Фальк по словам С.А. Чуйкова «привил ученикам то отношение к искусству, какое исповедовал сам: искренность, преданность, жертвенность». С.А. Чуйков усвоил и переработал творческие уроки своего учителя, создав, присущий только ему, живописно-пластический язык. Создание картины для художника – процесс длительный и очень сложный – от эскиза к этюдам и окончательному воплощению замысла. В «Заметках художника» он пишет: «как на практике проходит этот важнейший и сложнейший процесс, мы видим на классических и идеально, показательных примерах творчества А. Иванова и В. Сурикова». По убеждению художника, на «пути к картине первым этапом является волнующий период работы над эскизом, в процессе, которого, приобретает пластическое воплощение, замысел картины, вызревает зерно художественного образа». Следующий этап художник видит в работе над этюдами. «Когда после длительных поисков такой эскиз создан, художник уже не смутно, а совершенно ясно видит в своем воображении будущую картину... тогда он приступает к собиранию этюдов». Все сказанное выше необходимо знать не только для понимания творческого метода художника, но и потому, что приобретенные музеем работы являются в основном этюдами и эскизами, созданными для крупных произведений, и могут стать интересным и важным звеном в понимании процесса их создания. Художник на протяжении всего своего творческого пути создал множество этюдов не только к большим произведениям, но и имеющих самостоятельное значение, в которых идет накопление жизненного материала, оттачивается живописное мастерство, острота видения. Творчество С.А. Чуйкова пронизывает одна большая тема. Сам он неоднократно говорил, что однолюб, заметив, однажды, что «художник должен любить что-то в особенности», поэтому, естественно, что большая часть его работ посвящена Киргизии – ее людям, ее природе с детства дорогим и близким. Уже в 1930-е годы в творчестве живописца появляются первые произведения, непосредственно, связанные с тематикой послевоенных лет, т.е. с «Киргизской колхозной сюитой». Именно в этот период, в 1937 году, был написан: «Киргизский мальчик». В эти годы живописец пишет особенно много портретных этюдов. По высказыванию Д.В. Сарабъянова они «говорят о попытках создать острую человеческую характеристику». «Киргизский мальчик» стоит в одном ряду с такими работами 1930-х годов, как «Чабан» и «Комсомолка», «Мальчик с абрикосами», «Девочка с цветком», хотя и уступает этим вещам по живописной завершенности и отточенности «человеческой характеристики». Этюд написан очень свободно, как и большинство этюдов художника, однако непривычна в нем живописная палитра мастера: соотношение серебристо-серых, коричневых и желтых цветов. И, хотя в работе есть ощущение некоторой живописной незавершенности, автору все-же удалось передать характер своей маленькой модели, ее серьезность и сдержанность. В 1940 году был создан этюд: «Девочка с арбузом», мотив, который, неоднократно повторяется в более позднее время. Однако, это не было простым самоповтором. Автор все время совершенствует однажды, найденное, стремится к большей выразительности пластической характеристики образа. Можно считать, что наш этюд является наиболее ранним изображением девочки с арбузом. В отличие от последующих работ, девочка написана, сидящей, чего нет в работе 1941 года, ни в этюде 1948 года, ни в картине: «Дочь чабана», созданной в 1956 году. Но, характер облика героини, жест руки, поворот головы найдены были уже в этом раннем варианте. Как пишет Д.В. Сарабъянов у С.А. Чуйкова вырабатывается «своеобразная иконографичность».  ... Качество, которое мы можем встретить в XX веке и у других мастеров русского и европейского искусства – особенно у тех, кто обращается в своем творчестве к восточным мотивам». Черта эта по мнению исследователя восходит к творчеству Гогена и Павла Кузнецова, которые «воспользовались важными чертами искусства Востока, приверженного к канону, и нашли в этом каноне не сковывающие живое наблюдение законы, а возможность через закон закрепить живое наблюдение». С.А. Чуйков очень много работал над натурными этюдами и именно натура, на которую всегда полагался художник, дала ему устойчивые типы и положения. Не случайно, что он чаще всего обращается к женским и детским образам, а героиня известнейшего произведения: «Дочь советской Киргизии» – девушка. Именно в них с наибольшей силой выявляется поэтическое начало, раскрывается душевная красота и человеческая теплота. По-видимому, работа: «Киргизская девушка» 1943 года связана с поисками образа-типа для картины: «Дочь советской Киргизии», хотя ни внешний облик модели, ни композиция этюда еще ничем не сходны с будущим полотном. Объединяет двух героинь лишь то, что они современницы автора, «дочери» Киргизии. Художник отмечает строгость форм открытого смуглого лица, внутреннее спокойствие и уверенность своей героини. Эта работа носит также характер этюда, как и «Девочка с арбузом», но, если первую можно назвать своего рода живописным наброском, так общенно и размашисто она написана, то «Киргизская девушка» отличается более законченным живописным и образным решением. Сквозь охристо-красный фон просвечивает фактура холста, но это не разрушает живописной гармонии взаимоотношения оттенков холодно-розового банта в черных волосах, смуглого лица с ярким румянцем и мягкими серебристыми тенями на белой ткани кофточки. Исследователи творчества С.А. Чуйкова отмечают, как черту, характерную для художника – это создание циклов произведений, но не всегда можно точно установить временные рамки этих циклов, т.к. автор часто возвращался к задуманному ранее, обобщал накопленное, нельзя забывать и о сказанной ранее «иконографичности образов». С циклом: «У нас в Киргизии» несомненно связана одна из лучших работ, приобретенной коллекции, «Подпасок» (1972 г.). Ее композиционный строй восходит еще к тридцатым годам, когда сказывается своеобразный прием, с помощью, которого, художник выдвигает на передний план фигуру, как бы «режет» ее снизу, а фигуры людей и животных в отдалении, холмы и горы являются фоном. Лицо мальчика максимально приближено к зрителю, а за ним, служащий фоном пригорок, поросший осенней травой и пасущимися на его склоне овцами. Но, лишь композиционные особенности связывают «Подпаска» с произведениями 1930-1950-х годов. Это уже не натурный этюд, образное и живописное решение его доведено до логической и пластической завершенности. В отличие от образов-типов 1950-х годов с их героико-романтической трактовкой: «Подпасок» наделен большой поэтической мягкостью, а обобщенность образа связана с философскими и символическими поисками 1960-1970-х годов. В этот период особое значение в творчестве мастера приобретает мягкий ритм линий, пластика форм. Уже привычное сочетание охристых, синих, розовых, красных цветов создают изысканный колорит работы, построенный на тончайших переходах. 1960-е годы открывают последний период в творчестве С.А. Чуйкова, который невозможно отделить от всего того, что было ранее, т.к. деятельность художника проникнута удивительной цельностью, как в выборе метода, так и в выборе темы. Но, все же на этом последнем этапе по выражению Л.С. Зингера «усиливается интерес к эпичности, еще большей романтической приподнятости, философичности, символическому подтексту образов». Помимо картины: «Подпасок» эти годы в нашей коллекции представлены еще двумя работами: этюдом к полотну: «Живая вода» (1962 г.) и эскизом к одному из последних произведений: «Прикосновение к вечности» (1973 г.). Замысел картины: «Живая вода» отделяет от его завершения почти два десятилетия. Многочисленные этюды дают возможность проследить, как и в каком направлении зрела мысль автора. В начале это двухфигурная композиция, об этом говорят многочисленные этюды, в т.ч. и наш. Фигуры загорелых мальчиков рельефны на серых камнях, их движения естественны, свободны и пластичны. В окончательном варианте С.А. Чуйков отказывается от ранее найденной композиции, заменив одной фигурой девочки более мягкой и плавной. Радость бытия, гармония человека и природы – тема «Живой воды». Картина и этюды к ней сродни «пантеистическим этюдам с обнаженными мальчиками Александра Иванова». Пейзаж – это особая, яркая страница в творчестве С.А. Чуйкова и в связи с этим интересен эскиз к картине: «Прикосновение к вечности» (1973 г.). В пейзажах художника критики всегда отмечали такие черты, как торжественность, величие, спокойствие, «свидетельство остроты мировосприятия поэтической души». «Прикосновение к вечности – «синтетический пейзажный образ, раскрывающий извечное единство бытия человека и природы. Композиция небольшого по размеру эскиза точно соответствует окончательному варианту. Автор обращается к любимому им мотиву: сумеркам, вечернему часу. Сам С.А. Чуйков писал однажды: «Я очень люблю наступление вечера. В это время в мир приходит вместе с сумерками какое-то благородное спокойствие и тишина. Природа и люди отдыхают после трудового дня, и во всем этом проявляется особая волнующая меня красота». Эскиз дает представление о монументальной композиции и его общем цветовом решении, но все цвета взяты в нем, как бы на тон сильнее, жестче и ярче. В живописном отношении он только намек на тончайшее и сложное перетекание цветов, сведенных позднее в целостную гармоническую систему. «Синтез монументальности чувства и лиризма, энергичного живописного языка и поэтической созерцательности», – отметил в этом произведении Д.В. Сарабъянов. Начиная с 1950-х годов прочно и на долгие годы появляется тема Индии. На основе материала, накопленного в нескольких поездках, была создана серия: «Наши братья». Были приобретены две работы, связанные с этим циклом: эскиз: «Песня кули» (1957 г., эскиз центральной части триптиха: «О простых людях Индии») и этюд: «Индийская девушка» 1969 года. Впечатления от поездок в Индии нашли отражение не только в живописных произведениях художника, но и в его интересном путевом дневнике, который стал прекрасным литературным дополнением к живописным полотнам. Готовясь к поездке, С.А. Чуйков боялся «экзотической» Индии, но с первых же шагов многое в этой стране напомнило ему хорошо знакомую Среднюю Азию. «Образы Востока», – писал он в своей книге, – «яркие и пряные, как аромат розы, взволновавшие меня когда-то, воскресли в этот час на улицах Бомбея. Я словно бы перелистал в своей памяти страницы юношеских впечатлений. И я был рад, что в первый же день пребывания на индийской земле напал на эту связь, нашел то общее, что приближает меня к Индии, роднит с нею. Это должно было стать ключом, который поможет правильно увидеть и понять Индию». Как всегда, внимание художника привлекли, прежде всего, простые люди. «Люди Индии покорили меня сразу же. Обаятельные своей непосредственностью, добротой и незлобливостью, ласковостью и одухотворенностью, они в то же время невероятно живописны и пластичны, особенно женщины». С.А. Чуйковым было написано в Индии множество портретных этюдов. Это – кули, подметальщицы, женщины с ношей, дети. Под непосредственным впечатлением увиденного написан эскиз: «Песня кули», верный натуре, наблюдательный художник описал в своем дневнике, запомнившуюся ему сцену: «Вот группа молодых мускулистых кули в тюрбанах и майках расположилась на тротуаре... Другая группа улеглась у стены. Только двое из них еще не легли: молодой кули тихо наигрывает на тростниковой флейте нежную и мечтательную мелодию, а его молодая подруга, склонив голову ему на плечо, задумалась о чем-то». Автор выполнил много этюдов к картине, неоднократно перерабатывал эскиз, но именно вариант 1957 года ближе к окончательному решению. Изображение кули и его подруги прекрасно соотносится с литературным их описанием, приведенным выше. В нашем эскизе продумана только основная схема композиции, контрасты света и тени, и что очень важно, уже довольно точно найдено настроение персонажей, которые позволили выявить художнику то, что он увидел в людях Индии: в мужчинах – мужество, гордость, доброту, в женщинах – чистоту души, мягкость, доверчивость. Красота женщин Индии поразила художника, посвятившего им немало произведений, в т.ч. и этюд: «Индийская девушка» (1969 г.). В своих путевых заметках С.А. Чуйков писал: «По-прежнему мне больше всего хотелось писать женщин и детей. Простые, бедные женщины с детьми на руках, или с ношей, в ветхих сари, облегающих, «лепящих» фигуру, были здесь пластичнее и живописнее всего, что я видел до сих пор. Поразительно сочетание будничности, естественности, обыденности, с классической, античной гармонией форм». Живописный строй небольшой работы отличается декоративностью, что вообще характерно для произведений, связанных с Индией. Тем более это наглядно видно в изображениях женщин, которые по мнению автора одеваются «от аристократки до нищей с поразительным декоративным вкусом». Все восемь работ С.А. Чуйкова, приобретенные в коллекцию калужского музея очень разные, написанные на протяжении многих лет, но каждое из них по-своему представляет этапы творчества художника, помогает понять сложность художественного процесса создания произведения, одновременно, занимая свое, особое место в наследии живописца.

Автор статьи С.М. Бурман

Материал взят из издания: Бурман С.М. Произведения С.А. Чуйкова в собрании Калужского художественного музея (новые поступления) // Сборник Калужского художественного музея. Вып. I, часть 2. Калуга: ГП «Малоярословецкая типография», 1993. С. 250-257.