Немногие художники обращались к этой теме. Известны лишь две-три гравюры А. Мищенко, автора многочисленных произведений, посвященных исторической и литературной Москве, и рисунки В. Вакидина, иллюстрировавшего романы писателя. Художников и поэтов увлекает Петербург Достоевского – город, где разыгрывались трагедии его великих романов. А, между тем «самый петербургский из всех петербургских писателей» Достоевский – москвич по рождению, никогда не забывал города своего детства и отрочества и был связан с ним до конца жизни. Здесь жили близкие и дорогие ему люди, здесь появилось первое собрание его сочинений, и впервые увидели свет, известные всему миру романы: «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы». Многое из увиденного и пережитого им в Москве нашло отражение в его произведениях. По свидетельству А.Г. Достоевской, великий писатель «всегда так, любивший Москву, но по сложившимся обстоятельствам, к своему искреннему сожалению, принужденный жить в других местах», хорошо ее знал, любил ее показывать и рассказывать о ней. К воспоминаниям о Москве, «далекой родине», он переносился и в петербургские дни, и в годы суровой каторги: «Я особенно любил тогда воспоминания из самого первого моего детства», – говорил он в конце жизни. Появившись в столице после многих лет отсутствия, он с удовольствием разъезжал по московским улицам. «... Мне весело было припомнить нашу старину, наше детство», – рассказывал он младшему брату. В акварелях Ключевской появились такие московские уголки, связанные с жизнью Достоевского, которые никто из художников не изображал, и предстали они в таком воплощении, которое невольно вызывает в воображении Москву эпохи Достоевского. Туманность осеннего неба, прозрачный сумрак, обволакивающий тихие московские переулки, – таков в акварелях Ключевской городской пейзаж в тональности, близкой Достоевскому. Уже в ранних произведениях писателя – поэта города, любившего всматриваться в тайны архитектурных линий, – наметился, характерный для его романов пейзаж с туманом и мраком, дымной «морозно-мутной далью», «контурами загадочного, складывающегося в воздухе» города-призрака. В акварелях Ключевской предстают именно типично московские уголки, а не роковой Петербург Достоевского с его «черным», будто, залитым тушью куполом неба», и «туманной перспективой улиц». И исполнены они в такой цветовой манере, которая невольно приводит на память строки Н.В. Гоголя, не раз, повторяющиеся Достоевским: «Дым, туман, струна звенит в тумане». Найденная художником мягкая светотень и отсутствие насыщенности цвета, близки к тому «пригасанию света» в природе, которое так любил в своих романах писатель. Московские пейзажи Ключевской, как и у Достоевского, не оторваны от человека. Фигурки людей едва обозначены, это скорее тени прохожих, но они вызывают в памяти блуждание героев Достоевского в городских сумерках и в то же время передают ритм современной городской жизни – быстрый, деловой на центральных улицах, задумчивый в тупиках старых переулков, погруженных в тишину. Некоторые места Москвы, связанные с Достоевским, которые художница успела зарисовать, уже исчезли. Нет, например, уголка Старой Божедомки (ныне улица Дурова). И зарисовки Ключевской улиц, где рядом с церквами и домами прошлого столетия возвышаются новые здания, являются для нашего времени ценными документами. Проникнутые лиризмом и поэтичностью художественного видения, они дороги своей чуткой «памятью места», воскрешают атмосферу Москвы 1930-х годов. Перед нами проходят и бывшая Мариинская больница для бедных, в которой служил врачом отец писателя, и маленькая больничная церковь святых апостолов Петра и Павла (впервые, зарисованная Ключевской), где крестили Достоевского, и крылечко левого флигеля больницы, где находилась квартира семьи писателя. Вот Селезневская улица со старинной каланчой Сущевской пожарной части (и это место впервые было изображено художником). По ней старшие сыновья, Михаил и Федор, ежедневно зимой 1833 года направлялись по утрам в пансион Драшусова, где брали уроки французского языка. А, заинтересовавшую Ключевскую Троицкую церковь братья могли увидеть, отправляясь с Божедомки к Самотеке и идя по кольцевой Садовой мимо Сухаревки на Новую Басманную, где учились в другом пансионе перед отъездом в Петербург. Знакомы им были и здание бывшего Александровского института, мимо, которого, ходили всей семьей на гуляние в Марьину рощу (к нему примыкал обширный больничный сад, где играли дети врачей), и обе Божедомки – улицы, возникшие близ урочища: «Убого дома» при церкви Ивана Воина. На Новой Божедомке (ныне улица Достоевского) жили Достоевские. Обе Божедомки вели к Лазаревскому кладбищу для бедных, за которым надзирали «божедомы». На этом кладбище была похоронена мать писателя. Ее отпевание в церкви, погребение и грустное возвращение всей семьи с кладбища домой долго не забывалось. Достоевскому нравились стихи старшего брата, посвященные этим дням. Уголок Москвы близ Лазаревского кладбища с церковью Трифона Великомученика (также, впервые, изображенной Ключевской) видел Достоевский в дни приезда в Москву, когда посетил могилу матери. А, в здании самого большого в те дни ресторана: «Эрмитаж» московские ученые, писатели и композиторы устраивали обед в честь Достоевского – делегата от петербургских литераторов на открытии памятника А.С. Пушкину в Москве в июне 1880 года. «Не по-петербургски устраивают, – рассказывал он жене, описывая обед. – Сказано было мне (с вставанием мест) 6 речей...». Это был последний приезд писателя в родной город. Обращаясь к старой, уходящей Москве, Ключевская нашла именно те уголки столицы, которые, непосредственно связаны с жизнью Достоевского. Работа продолжается. Но все, что уже создано художником, представляет большой интерес.

Автор статьи Г. Коган

Материал взят из издания: Елизавета Дмитриевна Ключевская. Москва Достоевского. Акварель. Каталог выставки. М.: Советский художник, 1981. С. 4-5.