У Валерия Кокурина – все времена года, его этюды отражают состояние природы настолько реально, насколько реален приход весны, или лета, зимы, или осени. Он реалистичен и поэтичен. И трудно сказать, чему он отдает предпочтение – реализму, или опоэтизированному восприятию мира. Одно не исключает другого. И самодеятельные художники, исповедующие тот самый реализм, будут настаивать, что у них все, как в жизни. Но, не это главное, не это самое существенное, потому, что в искусстве важно то неуловимое чуть-чуть, что делает живописца мастером, что отличает его от ремесленника. Его «Вишни в цвету» - это одна из последних работ, написанных, как единое дыхание, как музыкальный момент, который не следует расшифровывать, а следует принимать, как данность. В его живописи, кроме яркости и цветовой выразительности, есть внутренняя мысль, которая присутствует в работах больших мастеров. Вроде бы ничего не происходит в композиции, или пейзаже, нет действия, нет фигур, изображены только деревья, поля, луга, деревянные дома, колодцы. А посмотришь с пристрастием и увидишь философию автора, его взгляды, его настроение, его боль и радость. Работы В. Кокурина выставлялись во многих странах мира. На его персональной выставке в Ленинграде мне довелось быть и разговаривать с художниками и искусствоведами, и они делали большие глаза, узнавая, что у В. Кокурина нет высшего художественного образования, что природа дала ему бесценный дар, что он – самородок. Да, он – самородок, родившийся в центре Владимира, неподалеку от Успенского собора Княгинина монастыря, знавший в детстве нужду и лишения, познавший радость бытия, когда полюбил природу, когда пристрастился к птицеловству – не для денег, а для души. И по сей день в его мастерской стоят клетки  с певчими птицами, и по сей день не покинула его детская страсть. В этом, улыбающемся, неунывающем человеке сосредоточен сгусток энергии, он постоянно работает и постоянно… думает. Мне нравится его манера говорить в шутку о серьезном и, наоборот, серьезно о смешном. Такой он непредсказуемый, такой он странный. Совсем недавно узнала, что в армии он был десантником. Служба подходила к концу, и вдруг один земляк преподнес ему подарок: чтобы быстрее демобилизоваться, нужно было подыскать себе замену. И земляк предложил вместо себя В. Кокурина. И должен был В. Кокурин заступить на место повара. От неожиданности он чертыхнулся, когда узнал о своем новом назначении и о том, что срок службы его продлевается. Он кашеварил в летной части и мел возможность прыгать с парашютом. А, если честно, то хотел немного подработать – за прыжки тогда платили. Поскольку прошел школу десантников, то по знакомству ему, кашевару, «подбрасывали» такие прыжки. И он прыгал с парашютом. И, вот однажды, что называется, Бог его наказал. Он почувствовал, что стропы парашюта запутались: перехлест стропил случается. Земля приближалась со стремительной быстротой. А запасной парашют нужно было раскрыть немедленно. Он вдруг вспомнил о непростительной поспешности, с которой он укладывал парашют, пожалел, конечно. И теперь приготовился к самому страшному. За плечами его – 50 прыжков, не думал, не гадал, что такое может приключиться. Он приземлился, от резкого удара потерял сознание. Выздоровление проходило сложно: перелом позвоночника. Он лежал в госпитале и ругал своего земляка, ругал себя и надеялся, что скоро увидит родных, скоро вернется во Владимир. Думал о том, что теперь нужно быть острожным и не рисовать здоровьем. Не знал, не ведал, что придется еще дважды пережить то же самое – перелом позвоночника. Шесть месяцев пролежал в госпитале, в Днепропетровске. Это было в начале 1950-х годов, служба проходила на Украине, и тогда рабочий паренек из Владимира еще не написал ни одной своей большой картины, но приобретал душевный опыт, чтобы потом выплеснуть все свои переживания на холст, чтобы в красках рассказать о жизни, о себе, о том, что пережил и как теперь следует относиться к жизни. Уже через два-три года после армии он начнет пробовать себя по-настоящему в искусстве, писать пейзажи, в которых, заключено и прошлое, и настоящее, и будущее Родины, своего края. Он всегда подчеркивает, что он хочет быть национальным, он хочет быть русским. Это у него в крови и в генах. Потому, такие раздольные и такие раздумчивые у него холсты. Не могу произносить банальных слов «он шел к званию народный всю свою жизнь». Никуда он не шел, он просто работал, вообще этот человек не любит высокопарных слов. Чаще всего отделывается шуткой, или улыбкой. Надо знать человека тридцать лет, чтобы утверждать, что он очень глубокий по характеру, хоть и смешлив, и улыбчив, и несерьезен. Это чисто внешне. Я как-то спросила у него: что такое счастье? Он, вроде бы, рассердившись (такое у него бывает), сказал: пришел в мастерскую – написал (он говорит – накрасил), получилось – вот и счастье. Проснулся, здоров – счастье. Целый день здоров – тоже счастье. На сегодняшний день ты счастлив. Когда ты углубляешься в свое ремесло, не можешь без него – вот и есть счастье. И тогда он рассказал мне, как служил в десантниках, как чуть не погиб, и с того дня, как оказался в госпитале, понял: счастлив – остался жив. Он - самый щедрый из художников, раздаривает работы друзьям и знакомым. А, мне говорит: приходи почаще, я тебе еще что-нибудь подарю. И мне становится неудобно, что он расстается с этюдами. Потому, что «каждая, ушедшая из мастерской работа, - отломанный кусок, жаль с ней расставаться». Неожиданный В. Кокурин, я могу повторять этот эпитет несколько раз, потому, что всегда узнаю о нем такое, что не знала до сих пор. Как у настоящего мастера, у него есть свои воспитанники, просто подопечные. Приехал во Владимир молодой художник, без жилья, без денег. Познакомились. В. Кокурин понял, что перед ним – способный человек. Но, вот беда – должен содержать жену и ребенка, потому-то и пошел работать к хозяину. Что он только не делает – и за каменщика, и за бетонщика, и за художника-оформителя. А как же творчество? Как искусство? Не хочет бросать молодой человек главного в жизни, не хочет сменить профессию. Мечтает – немного поправлю свои дела и буду художником. В. Кокурин ему говорит: «Не халтурь!». А, что это значит – не халтурь, когда нужно заработать на хлеб?! И Валерий сам в раздумье: нужно создавать фонд помощи художникам. Нужно искать деньги, чтобы как-то могли работать молодые. Цены на холсты, краски поднялись до сумасшедших цифр. Багет дорогой – все дорогое. Кто же теперь купит дорогую картину?! Его волнует современное положение художника, особенно, начинающего. Вспоминает такой эпизод. Однажды поехал в Плес – Мекку художническую, где река, где необъятные дали, где хорошо дышится и пишется. Пришел на берег Волги, а там уже ожидают пароходов с туристами, чтобы продать им картины. Молодые художники предлагают свои пейзажи, натюрморты не самого высокого качества. И вдруг увидел Валерий одну работу, очень, напоминающую, работу владимирского мастера – народного художника России Владимира Юкина. Один раз посмотрел, другой раз посмотрел: ясно дело – из книги: «Владимирские живописцы» «слизано». Возмутился, решил все это высказать владелице и продавщице картины. Спрашивает: ваша работа? Молодая женщина отвечает – моя. В. Кокурин возмутился: это же работа В. Юкина! Ушел прочь, возмущенный. Девушка засмущалась, а потом сама подошла к нему и стала объяснять, что ей нужно содержать ребенка, что ей надо продать картину, чтобы купить еды, и так далее, и тому подобное. И, обидно за нее, и злость на нее взяла, и отчаяние, что люди должны опускаться до плагиата, чтобы прокормить семью. Все смешалось, все стронулось с места, негодуй не негодуй, а такова, неустроенная жизнь. И люди теряют координаты чести и достоинства и идут на подлог. Без вины виноватые. Его волнует окружающий быт и нравы. Ему не нравится многое в современном обществе, но он не хочет возвращения того времени, когда взрывали церкви и закрывались монастыри, он с болью признается, что один из его родственников участвовал в растаскивании камней, из которых был сооружен собор, стоявший в Рождественском монастыре. В мастерской мастера запели птицы, их много у него, про каждую может рассказывать часами, знает о них все, или почти все. И птицы знаю его – мелодичный голос, негромкий смех. А, громко вообще-то здесь не следует разговаривать, чтобы не навредить птицам. Нынешний апрель был необыкновенным – то солнце, то снегопад. И деревья стояли, точно, нарисованные одними белилами. Принимай все, что есть на свете. Апрель необыкновенный был еще и потому, что несколько владимирских мастеров были удостоены выставки в центре Москвы, в одном из самых престижных залов. Несколько кокуринских работ тоже там выставлены. Это – высокая оценка его творчества, его мастерства.  

Автор статьи Светлана Баранова