Книги

Елена Щепетова 
Член Московского союза художников 
Член Творческого объединения женщин -художников «Ирида»

Искусство Елены Щепетовой удивительно трепетно балансирует между конструктивной логикой графики и нежным упоением живописи, между традиционным пейзажным сюжетом и чистой космической абстракцией. 
                                                             Н.Иванов 

Я родилась в Москве в 1951 году, через год родился мой брат Евгений. Дошкольное наше детство прошло на Новослободской улице (теперь по соседству с нашим двором располагается Центр Мейерхольда). Наша квартира — малюсенькая комнатка с кухней и подвалом, в котором стояла вода. Из мебели — шкаф, изъеденный жучком, и сундук. Кот Пушок и наши неутешные слезы, когда он погиб. Папа, Зильберг Александр Григорьевич, окончил Московский инженерно-строительный институт, но всю жизнь работает архитектором и всю жизнь рису- ет. Сохранилась его детская работа - натюрморт «Огурцы», написанный маслом на небольшой картонке. Кроме того, мой папа — очень хороший поэт. Мама, Зыкова Елизавета Ивановна, инженер-металлург. 

Росли мы с бабушкой. Родители, когда мне было два года, а брату — год, уехали на Север, за Полярный круг, в город Норильск. Бабушка — человек очень строгий и даже жесткий — не сопротивлялась их отъезду, а даже способствовала ему, так как жить было очень голодно, а там они могли встать на ноги, зарабатывать и присылать нам деньги. Только теперь, когда у меня трое внуков, я понимаю, какой это был подвиг с ее стороны — остаться одной с двумя малолетними детьми, пе- реживать их болезни, вывозить на дачу, кормить, поить, вытирать носы и попки. Конечно, мы не были совсем уж лишены общения с родителями. Все их отпуска, а северные отпуска долгие, были посвящены мне и брату. 

"Наше раннее детство — это не только маленький дворик с садиком, огороженным чугунным заборчиком, с особым запахом весенних тополиных сережек, которые я собирала в железное синенькое ведерко, разрисованное букетиками цветов, косточка от сливы, посаженная мной в щель между домом и асфальтом, но и Пианозово. Теперь это район Москвы, а тогда — дачный поселок. Там жили родители и братья папы после возвращения из эвакуации. Жилье на Сретенке в Товарищеском тупике они после эвакуации потеряли. У папы есть чудесное стихотворение, посвященное Сретенке. 

Двадцать восемь на бирке железной... 
Вот, осталась, ни дать И ни взять 
Для чего же в тоске бесполезной 
снова детство свое вспоминать? 

Номер той, коммунальной, квартиры 
Две малюсеньких комнаты в ней, 
наша кухня в сетях паутины, 
в печке — пляска тревожных огней. 

По чему? Еще Целых четыре года мирных. 
Но странно — уже нет покоя 
в притихшей квартире, 
нет покоя в прозревшей душе. 

Там, в Лианозове‚ был огромный запущенный сад. Белый налив перезревал, желтые Яблони трескались и падали на землю. В конце Сада -старый колодец, на стенах которого росли опята. В Лианозове жили двоюродные сестра и маленький брат, а еще там был ворон, которого звали Дурак. Сосед по даче — Саша Седое, который теперь стал доктором биологических наук, а тогда — маленький и беззащитный, рассматривающий всякого жучка-паучка Мы устраивали спектакли, делали поделки из желудей, лепили из глины... Родители организовали для нас конкурс поделок. Помню, я слепила подосиновик и павлина. Взрослое жюри присудило мне третье место! Как я тогда плакала. Вспоминаю наши с папой походы за грибами, паучки - плывунам на ручье, у которого мы с братом сидели, пока папа бегал к святому источнику за водой...

Родители окончательно вернулись из Норильска, когда я уже училась в четвертом классе и жили мы на Ленинском проспекте, где я живу и по сей день. Тогда и начались походы в Третьяковку, в Пушкинский музей, где нас совершенно потрясли Импрессионисты, особенно Клод Моне, по мотивам его «Скалы Бельбью» мы делали бесконечное количество рисунков. У брата получалось лучше. Вообще, сколько себя помню, рисовали мы всегда. Любое сильное впечатление - поход в театр на «Синюю птицу», просмотр фильма и пр. - вызывало желание рисовать. Мы занимались во Дворце пионеров в изостудии. Дома нам папа ставил натюрморты: синяя кружка, желтый лимон. Частенько с этюдником мы отправлялись за город. 

И тем не менее когда после восьмого класса Я собралась в художественное училище, родители решили, что сначала я должна получить среднее образование. В конце концов мысль о том, что художником надо быть только гениальным, а инженером можно быть и средним, засела в моей голове. Наша школа была подшефной Институту нефтехимической и газовой промышленности, называемому в народе «керосинкой». После восьмого класса в те времена существовала профориентация. В нашей школе были классы «химиков», «геологов» и «механиков». Я училась в геологическом классе. Раз в неделю мы занимались в аудиториях института геологией, палеонтологией и петрографией, а после девятого класса мы поехали на геологическую практику Крым, в Бахчисарайский район. 

Все это было очень романтично, и после окончания школы я поступила в институт на геологический факультет, о чем не жалею. Особенно мне нравилась петрография — наука об образовании пород и минералов. Нам ее читал профессор Князев, а практические занятия вел Павел Флоренский — внук того самого православного философа Павла Флоренского. Когда я слушала эти лекции, я как будто погружалась в сказы Бажова. А какие замечательные были у нас студенческие практики! 

Практики! Мы прошли пешком всю Военно-грузинскую дорогу. Горы Кавказа вызывали у нас чувство восторга, когда хотелось кричать от радости. За время учебы я побывала в Оренбургских степях, в Западной Сибири, в Коми республике, так что запас впечатлении был значительным. Кроме того, я успела выйти замуж за студента Бауманского училища, родить первого сына и понять, что профессией геолога я заниматься не буду. Поняла это, как только попробовала работать на кафедре петрографии, где надо было си- деть за микроскопом, рассматривая шлифы пород и считать зерна разных минералов, из которых состояли эти породы. Я никак не могла понять, как можно это сделать. 

Я вновь начала рисовать и делала это с наслаждением искала возможность получать консультации профессионалов. Пошла даже на подготовительные курсы на «худграф» в педагогический институт. После первых занятии чуть не умерла с тоски и бросила ходить на эти курсы. К этому времени я успела поработать в научно- исследовательском институте, родить второго сына и окончательно расстаться с профессией геолога. Первым моим педагогом стала живописец На- дежда Федоровна Ливчак, мама студенческого друга моего отца. Общение с ней дало мне очень много. Я приходила к ней с кипой своих работ, раскладывала их на полу в мастерской, и начинался «разбор полетов»... 


По ее совету я пошла в молодежное объединение МОСХа, в секцию графики. Вспоминаю, как трудно мне было, взрослому человеку (как мне тогда казалось), матери двоих сыновей, даже войти в здание на ул. Жолтовского. А дальше - первый просмотр, где Генрих Тадеушевич Стопа объяснял мне мои плюсы и минусы. Я получила возможность консультироваться у этого прекрасного педагога. Приблизительно раз в полгода приносила ему свои работы и с трепетом ждала оценки. Были моменты, когда казалось, что ничего не получается. В это время я уже преподавала изобразительное искусство в школе, которую когда-то закончила сама, а теперь в ней учились мои сыновья. 

Вскоре начала участвовать в выставках МОСХ, и вдруг — тупик, стена, как дальше работать, просто не знаю. Это «не знаю» продолжалось несколько лет. И вот (воля случая) еду на Кавказ, в Баксанское ущелье (точнее, ущелье Адыл-Су) воспита- телем в спортивный лагерь со своими мальчишками, которые занимались водным поло. Меня как прорвало. Мятежный дух природы Кавказа, низвергающиеся потоки, камни, скалы, корни деревьев, переплетающиеся мощно, тревожно и в то же время жизнеутверждающе — все совпало с моим состоянием. Рисовала исключительно с натуры. После двух лет поездок и работы в горах я решилась вновь позвонить Г .Т. Стопе. Когда на мой вопрос: «Помните ли вы такую, Елену Щепетову?»услышала «Да», у меня отлегло от серд- ца. Потом мне не раз приходилось с трепетом задавать этот вопрос, в частности Галине Александровне Маковеевой, которая знала меня по «молодежке», и получать тот же обнадеживающий ответ.

Я вновь показала свои работы Г .Т. Стопе. Просмотрев их, он сказал: «Ты нашла себя. Делай выставку». И я сделала ее, свою первую персональную выставку! Это был 1991 год. В 1993 году я вступила в МОСХ. Продолжались мои поездки на Кавказ, а потом судьба забросила меня в Туркмению. Несколько лет подряд я бывала там с мужем в самое жаркое время, когда и днем и но- чью кажется ты находишься в сауне. Не сразу понимаешь красоту этого края, в котором как бы не существует времени. Часами можно сидеть в чайхане на базаре, пить зеленый чай, есть арбузы и дыни, всматриваться в восточную толпу... 

Одним из важных событий последних лет стало путешествие в Туву с группой женщин-художниц творческого объединения «Ирида». Поразительный край: пространство, наполненное цветом и светом, близость неба, бескрайние просторы степей, пахнущих полынью, синие горы, озера в которых отражается бесконечная глубина космоса, пустыня с сыпучими песками, вершины Саян, тайга, бескрайние красные ягодники, тундра, северные олени, Енисей, от которого исходит пер- вобытная энергия, прекрасная самобытная культура. Все это дает толчок к дальнейшему творческому поиску, размышлениям о месте человека в мироздании, об отношении к культуре цивилизации. 

Итог поездки — три выставки в 2004 году участников этого экзотического пленэра: «Тувинская рапсодия» в Государственном музее Востока, в Дипломатической академии МИД РФ и в Московском союзе художников. О своем творчестве говорить сложно. Поэтому лучше я приведу несколько цитат из статьи Никиты Иванова «От Земли к Небу», написанной по поводу моей персональной выставки в ЦДРИ. Он пишет: « ...3емля и Небо — эти два бытийных понятия, две огромных пластических темы, два пространственных полюса Вселенной причудливо и завораживающе преломлены в творчестве художницы. Причем подобно тому как человеческая душа парит и мечется между небесной высью и земной бездной, искусство Елены Щепетовой удивительно трепетно балансирует между конструктивной логикой графики и нежным упоением живописью, между традиционным пейзажным сюжетом и чистой космической абстракцией, между конкретными географическими реалиями и таинственными фантастическими образами...» 
Два моих сына,Максим и Кирилл Щепетовы,закончил Московский архитектурный институт.

Кирилл занимается графическим дизайном, а Максим — художник, член МСХ и архитектор. Основные выставки. Персональные: в ЦДХ (1999), в Словацком культурном центре (2000), в Международном университете в Дубне (2002), в ЦДРИ (2003), «Земля и Небо» в Московском До- ме национальностей (2004). При содействии Творческого объединения «Ирида» я приняла участие в крупных международных выставках: «ЕВРОПАСТЕЛЬ» (2002 — Италия, 2003 — Санкт-Петербург), и Второй биеннале графики БИН-2004 в Санкт—Петербурге‚ а также постоянно участвую в проекте ТНЕ КOLODZE АRT FUNDATION «\/\/оmen in Агт» и в других проектах в Нью-Йорке и Вашингтоне. Работы находятся в Московском музее современного искусства, в Словацком культурном центре, в коллекции ЦДРИ, в собрании АRT КOLODZE АRT FUNDATION , в частных коллекциях в России и за рубежом.