Книги

Татьяна Соколова -Зайцева

Член Творческого Союза художников России

Видеть красоту природы,всматриваться в нее - огромная радость, а поделиться этим счастьем с другими людьми это любовь.

Родилась я в 1940 году в пригороде Москвы в семье ветврача Зайцева Дмитрия Петровича. Был он интереснейший человек,лечил людей и лошадей, а денег не брал. Во время войны мы оказались в Горьковской области‚ куда отец эвакуировал Московский мясной фонд, вернее то, что от него осталось, «рожки да ножки». Отец в Гражданскую служил у Буденного. С Финской вернулся контуженный, седой и без зубов. В 1942 году в военкомате сказали: «Дед, куда ж тебя такого? С немецким языком, да ветврач... только в партизаны, там пригодишься». И сбросили с парашютом в Брянские леса. Так в 1942 году 45-летний отец ушел на фронт вместе с моим братом, 17-летним пасынком («старый да малый»). Я помню первые свои «произведения». Это фантазии из сказочных цветов, замков, принцев и принцесс на папиных всевозможных справочниках: по ветеринарии, медицине, по высшей математике, физике, механике (папа, выпускник Казанского университета, был разносторонний человек). Сосед, безногий бухгалтер, сокрушался от такой порчи ценных книг, а мама говорила: «Бумаги-то нет, пусть девочка рисует, а книг, может, и читать некому будет...» Но читать она первая не смогла, уйдя в мир иной, и остались мы одни с малой сестрой да больным после трех войн отцом. Дальше все было по порядку: мачеха, интернат... И единственным счастьем, порой тайным, было для меня что-то изображать чем придется И на чем угодно.  

В 1954 году собрала я какие-то свои «труды» и отнесла их в МХПУ им. М.И. Калинина. А дальше — как в сказке. Увидел то, что я принесла, Ленинград и попросил: «Возьмите у этой девочки документы на экзамены». Я прошла конкурс, и меня приняли на живописное отделение. МХПУ стало моей обретенной семьей. Ну разве это не чудо? Пять лет учиться у таких художников: по рисунку —у Ю.Г. Седова, мастера рисунка (я часто была в полной растерянности после его руки, когда он правил мои работы: учили тогда не только рассказом, но и показом; да и карандаш мне трудно давался без предварительной школы); по живописи — у А.А. Леонгардта, тонкого колориста, очень скромного, богатой души человека (тут у меня были успехи); по композиции — у Н.С. Присекина, художника Студии имени Грекова (этот предмет у меня шел ровно, без взлетов и падений); по истории искусств - у Н.И. Поляковой, которая в то время (!) советовала читать Библию.  

Занимались мы много, когда освобождались аудитории от основных уроков, до обмороков, то ли голодных, то ли от переутомления, падая к 10 вечера на дополнительных занятиях. В МХПУ были чудные карнавалы (ах, какие они у нас тогда были!), готовили костюмы-шедевры из ничего. Ничто не могло помешать студентам участвовать в этом празднике. Грета, беременная на последнем месяце, превратила себя в яркую русскую матрешку. На одном из таких карнавалов я познакомилась с Сашей Соколовым, который был не только моим кумиром, но и любимцем многих других студентов. В конце вечера я не смогла замаскироваться в своем ветхом пальто и школьных ботинках от внимательного глаза художника, Саша эту Золушку проводил, и я вскоре вышла за него замуж в недолгий брак: он видел во мне спутницу своего таланта.  


В 1960 году окончив училище, работала художником в равных областях искусства: в миниатюре, архитектуре, дизайне мебели, зеркал... Окончилась моя производственная деятельность на ВДНХ СССР, когда там первые годы перестройки стали избавляться от художников, превращая этот город-сад в торговую ярмарку. В 1965 году вышла замуж, и в 1967 году у меня родился сын Илья, моя тревога и радость. Муж больше заботился о своей карьере, чем о наших с сыном учебе и совершенствовании, и на персональной моей выставке в 1999 году сказал про меня: «Она сделала себя сама - это в пример молодым». А он к тому моменту уже 17 лет был мужем другой женщины. Пришлось пройти много испытаний, на мою долю не выпало только два: власть и богатство (самые тяжкие испытания). В 1990 году вышла на «Вернисаж». Стоишь и в дождь, и в мороз, и думаешь: «Будет ли сегодня на хлеб‘? А может, с маслом? Как одеть-обуть сына, ведь он так изменился после армии. А еще армейский стаж, по мнению наших чиновников, не считается трудовой деятельностью. Фокусники, да и только!

Я не думаю, что в мире больше добра, чем зла. Но добро качественнее, сильнее. Весной 1996 года у меня был вызов в Страсбург, но из-за наших всяческих визово-паспортных забот выезд затянулся до августа. Я оказываюсь в Париже и устраиваю там выставку. В августе в Париже только туристы, мои друзья-парижане на отдыхе. Кое-какой английский, никакого французского‚ деньги тают, выставка заканчивается. Сговариваюсь поселиться за 20 долларов в сутки в маленькой гостинице у подножья Монмартра, где я познакомилась со всеми собаками, оставленными хозяевами на первом этаже. Отвезла Картины добрым людям и еду обратно в метро. Напротив сидит мужчина с трубкой во рту. Он Спрашивает: «А куда делись ваши картины?». Я дивилась откуда ему это известно.

Оказалось, что он ездил домой пообедать и видел меня с большим пакетом картин. Я объяснила сложившуюся ситуацию, и он спросил: «И вам нравится жить в гостиницах?» Я ответила: «Других вариантов до 2 сентября у меня нет». «Вы бы не хотели оставить свое стеснение и пожить в семье Домогала, польского француза?» Я попала буквально в рай: абсолютно новая большая квартира, приветливые люди, коллекция картин, фонотека народных песен, цыганских, советских и французских бардов. А под балконом лебеди плавают в озере. 20 дней я была абсолютно свободна от всяких забот, по второму кругу посетипа все музеи, побывала в замках и на кладбищах. На Кладбище, Где похоронен Эдисон Давыдов, меня Поразила разруха захоронений 1930-х годов,это при абсолютном порядке на западных кладбищах.Видимо, война перетряска семьи во всем мир.

Купила жирную пастель и писала этюды замков с прудами. В Медоне познакомилась с княжной Анной Куракиной‚ человеком огромного интеллекта и скромности. Знакомство с ее светлостью — подарок судьбы для меня, но она попросила в письмах не величать ее так, а обращаться к ней Аннушка, как звали ее близкие.Слава Богу, и многие лета добрым людям! Ларисе Фрадкиной, с которой мы случайно познакомились в Париже. Я спрашиваю у красивой дамы с чудесной девочкой: «Как перейти в метро на линию Торси?», а она: «Можно и по-русски». Она оказалась тоже русской, но давно живет в Англии. Разговорились о русских художницах- амазонках, а я еще добавила: «Амазонки без коней, с конями — это кентавры». Ей понравились мои картины, и она нашла способ, как мне помочь, познакомив меня, уже в Англии, с семьей профессора Кембриджского университета Терентьева. Супруга его, Елена, и по сей день принимает активное участие в моей жизни и творчестве. Ради горстки таких людей Господь мир спасет.

Как я работаю? В какой технике? Не могу даже сказать, в какой: то масло лью, как акварель, иногда нанося несколько прозрачных слоев или работаю пастозно мастихином, иной раз и то, и другое делаю в одной вещи. Технику больше диктует изображаемый предмет и наш с ним дуэт. Художнику духовных и физических сил нужно много, а еще больше женщине-художнику. Однажды в дождливый ветреный день бегаю по Кембриджу, ищу, где встать, а надо, чтоб напротив солнца, когда зонта нет, да чтоб ветер этюдник не перевернул, и какой-то сюжет был. Устала страшно, спряталась от ветра за стеной церкви. Вышло солнце, пригрело меня, глаза протерла — и красота надвинулась на меня. Все засияло. Краснолистное дерево на фоне весен- ней зелени, а за ними старые домики с розами. Получился чудесный этюд. 

 
Привожу я как-то из России огурчики, капусту, соленые грибочки, и все это на стол. Супруг парисы Сева всплеснул руками: «Это есть нельзя!» Ну, думаю, опять по поводу радиации. А он: «Это есть нельзя без водки!» Сева, когда выезжал из России, взял с собой 6 граненых стаканов. Таможня спрашивает: «Почему у вас одного наименования 6 предметов?» Сева ответил: «Это у меня сервиз». Оставляют ему один стакан. Он выбросив его в урну, сказал: «Один не пью!» Вот теперь такие подданные английской королевы: С достоинством англичан и русским характером. В сутолоке жизни я всегда находила время ставить и писать натюрморты, портреты близких,вырывалась на пленэр, как на свидания к любовнику. Так я осталась верна своей первой и последней страсти - видеть красоту природы и хоть малую толику переносить на холст или бумагу, а вместе с ней и мое впечатление от увиденного.