Книги

Анна Попович

Член Московского союза художников.

В своем творчестве никогда не была неискренней, никогда не рисовала то, чего не люблю, конъюнктуры. Все, что делала, делала изо всех сил и так, что лучше уже не могу. Никогда не даю советов другим художникам, если они меня об этом не просят, и отрицательно отношусь к поучениям, когда моя работа уже сделана. Считаю, что творчество — дело самостоятельное! Это уже в наше время 9 сентября объявлено ЮНЕСКО Всемирным днем красоты. А в 1939 году, в начале сентября, когда немцы заняли Польшу, Англия предъявила ультиматум Германии, и война стала почти явью, именно 9 сентября в селе Новокаменка Херсонской области народ опустошал магазины, запасаясь на случай войны солью, спичками, крупой... Моя мама с покупками домой не дошла, а вы- нуждена была по дороге зайти к бабе-повитухе‚ где я и родилась. Мы тогда были «сами не местные» и снимали «углы» в разных хатах вплоть до 1946 года. Из родного дома на Поптавщине раскулаченный отец с бабушкой и мамой вынуждены были бе- жать ночью куда глаза глядят, так как отца предупредил товарищ, что он с младшим братом находится в списке-разнарядке и в плановом порядке должен быть расстрелян.В это время дедушка и старший брат отца уже были арестованы и сидели в Кременчугской тюрьме. Дедушка служил дьяконом и не давал ключи молодым атеистам, которые именно в храме желали играть сцены Рождества Христова — глумились, натурально изображали роды Богоматери и т. п. За это его и посадили. В 1941 году чекисты, отступая, всех уголовников выпустили, а так называемых «политических», их было несколько сот, сожгли заживо. Таким обра- зом дедушка пострадал за веру. Мамины отец, брат, сестра умерли от голода в 1933 году. Федор Семенович, мой отец, был глубоко верующим человеком; окончил церковно-приходскую школу, играл на нескольких музыкальных инструментах и на чужбине очень скоро стал уважаемым человеком. Мама, Ульяна Акимовна, родилась в бедной семье, была одаренным человеком, самородком, обладала феноменальной памятью — часами могла читать наизусть поэзию, в быту говорила притчами, была прекрасным рассказчиком в лицах. В детстве я готова была переделать всю «страшную и ужасную» работу: закрыть черную от сажи печную задвижку, помыть масляные чугуны, лишь бы мама потом весь вечер читала стихи или рассказывала свои сказки. Бабушку Ульяну Васильевну я очень любила и дружила с ней, считаю себя ее воспитанницей. Говорят, что первые слова, сказанные мной, были «я сама...». Я и по сей день принимаю решения сама и никогда и никого не виню в своих неудачах. В школе я училась легко, без труда, и это странно, так как к урокам совсем не готовилась, а сутки напролет читала библиотечные книги. В этом степном селе чудом сохранилась прекрасная библиотека местного помещика. Прав ли был Страбон, когда предрекал‚ что люди ХХ - ХХ веков не будут представлять себе циви- лизацию без городов!? К четырнадцати годам я, кроме прочего, уже про- читала Карамзина (позже перечитывала — стало понятнее), Светония‚ Плутарха, Гомера, но еще не видела поезда. А когда его увидела, то в нем же и поехала в Москву к дяде Максиму в гости. Прошло полвека, а я помню, как сейчас, это ощущение невероятного чуда - еду в Москву! Слышу торжественный голос по радио: «Наш поезд прибывает в столицу нашей Родины — Москву!!!» Дядя, Максим Семенович, в 1930-е годы бежал от расстрела в Москву, строил метро, выучился на инженера, воевал, был ранен. К тому времени он стал видным инженером легкой промышленности. Его квартира находилась на улице Горько- го, а на дачу ездили в Бирюлево, где среди клубничных полей был поселок с очень красивым названием — «Белая пчелка». Моя судьба пересеклась с дядиной, когда в 1987 году именно в Бирюлеве я получила мастерскую. А тогда, летом 1953 года, дядя водил меня в Большой театр (и не раз). Побывала я и в Третьяковке, и во МХАТе, на концерте Ивана Семенови- ча Козловского, на ВДНХ, в Елоховском соборе. Было о чем рассказывать одноклассникам. Как и все дети — были бы бумага и карандаш, — я, сколько себя помню, рисовала все подряд. Выявилось, что по памяти и по представлению, мне не составляет труда нарисовать похожими, например, Марию Стюарт или Клару Лучко (по- смотрев кино) или по типу комиксов нарисовать похожими учителей и даже директора. Рисунки «красивых барышень» были нарасхват — друзья просили подарить, а комиксы (раскадровки) гуляли под партами и иногда срывали уроки. Родителей стали вызывать в школу: обсудить мое поведение. А разве можно было объяснить, как это у меня получается, что я только думаю о чем-либо или о ком-нибудь, рука водит карандашом по бумаге, и получается изображение этого кого-нибудь. Тогда, давно, профессия художника мне пред- ставлялась чуть ли не сплошным праздником. Я думала, что такое удовольствие — рисовать, а за это еще и деньги платить будут. Родители были недовольны моим выбором. Пришлось проявлять своеволие. Ближе всех го- родов, где учили на художника, был Днепропетровск, и я решила поступать в Днепропетровское государственное художественное училище, на живописный факультет. Я нарисовала карандашом в четверть листа портреты Пушкина, Леси Украинки, Лермонтова, Гоголя и по настоянию учительницы химии подписала их: «с натуры». Собрала свои рисунки, наброски и поехала сдавать вступительные экзамены. Мне еще повезло, что в коридоре случайно мои рисунки увидел художник Константин Беркут. Видимо, ему понравились мои наброски, и он написал записку в приемную комиссию, чтобы меня допустили к вступительным экзаменам. Не знаю, как сейчас, а тогда конкурс был 12 человек на место. В первый же день я поняла, что все абитуриенты вокруг меня или окончили художественную школу, или их готовили родители-художники, а у меня даже не было ни красок, ни кисти. Провал! Пришлось устраиваться на работу, а вечером посещать изостудию, готовиться к поступлению в училище. И вот я студентка! Но, как говорится, «и жить торопится, и чувствовать спешит»: на втором курсе вышла замуж за Поповича Владимира Владимировича, будущего врача, а на третьем курсе родился сын Олег. Неожиданно мужа забрали в армию на 25 лет. Его стремление быть специалистом я разделяла всегда - пришлось поездить по белу свету: Луцк, Таежный городок в Забайкалье, Ленинград (муж учился в аспирантуре), затем Москва. Творчески я работала всегда и везде, но семья в моей жизни занимала не меньшее место. При постоянных переездах графика оказалась более мобильной техникой, а что касается профессии художника, я теперь считаю, что труд - основа основ: работа - как все другие работы. Быть матерью, женой - это тоже ответственный фронт работы. Своими университетами, нечаянной радостью, земным раем считаю поездки на творческую дачу «Челюскинская». Со всех концов России сюда приезжают художники, все - индивидуальности, личности, авторы будущих картин, а некоторые — уже в ореоле гения... Тетя Маша кричит: «Обе- дать!» Отдельная мастерская, материалы для работы. Как не вспомнить добрым словом Ингрид Николаевну Волынскую — референта по графике, которая нас всех заботливо опекала. Дай ей Бог еще долго здравствовать! Тогда, на Челюскинской, для художников были созданы идеальные условия. На больших выставках участвую с 1964 года. Персональные выставки состоялись в Воронежском и Читинском художественных музеях, несколько выставок - в Москве, и все - по собственной инициативе. Мои работы находятся в художественных музеях Воронежа, Пензы, Санкт-Петербурга, Краснодара, Читы и в частных коллекциях Германии, Сирии, Кубы, Болгарии. В 1960-е годы - годы повального увлечения линогравюрой, я тоже работала в этой технике. Тогда я создавала композиции только сочиненные и с крайностью, свойственной молодости. Пейзажи и натюрморты, особенно с натуры, считала более простым занятием. Но меняется мир, меняемся и мы. В 1977 году однажды в восторге застыла перед красотой снежной зимы в Пианозове. И несколько лет увлеченно рисовала зимние пейзажи. Офорты, офорты... В 1990-е годы увлеклась книжной графикой Судьба подарила мне возможность проиллюст- рировать пять русских сказок (издательство «Мапыш»), а потом и другие. В своем творчестве никогда не была неискренней, никогда не рисовала то, чего не люблю, конъюнктуры. Все, что делала, делала изо всех сил и так, что лучше уже не могу. Никогда не даю советов другим художникам, если они меня об этом не просят, и отрицательно отношусь к поучениям за спиной, когда моя работа уже сделана. Считаю, что творчество — дело самостоятельное! Заботливый муж — еще одна моя жизненная удача. Сын, Олег, художник книги, самостоятельный человек. О своих огорчениях он со мной молчит, а видимые его удачи меня радуют больше, чем собственные. Любимая внучка Ульяна — будущий врач — еще один фактор интереса к жизни. Возможность заниматься любимым делом, никому не завидовать, любить этот светлый мир, быть довольной тем, что у тебя есть любимые друзья — вот счастье. В данное время увлеклась декоративно-прикладным искусством. Замыслов — через край!!! Для их осуществления теперь бы только здоровья себе и близким да «четыре стены для тишины».