Книги

Тамара Полетика

Член Московского союза художников.

Член Союза киноматографистов России.

Член Творческого объединения женщин -художников «Ирида».

Мелькают годы - нынешний, вечерний,

А за годами - где - то наш порог...

Родилась в Москве 19 марта 1922 года. Отец - юрист, мать — актриса. Жизнь большая и интересная, счастливо началась в доброй семье: отец, мать, два старших брата. Жили мы весьма скромно, зато в живительной атмосфере любви друг другу и доброжелательства, которое выплескивалось за пределы семьи. И отец, и мать стремились ненавязчиво привить любовь к прекрасному, чистому, вечному. Нам много читали. Отец каждое воскресенье водил нас в разные музеи, на выставки, а летом это были увлекательные прогулки, походы на природу с рассказами отца о жизни деревьев, цветов, насекомых и зверушек. Помню из раннего детства некоторые «картины». Например, дети уложены спать, свет потушен, но мне не спится. В щель под дверью большой комнаты виден яркий свет, слышны голоса гостей, пение под гитару. Я, наконец, не выдерживаю, выползаю в своей длинной ночной рубашке и начинаю танцевать. Мама никогда не сердилась, и все гости весело подбадривали меня. Потом, конечно, мама водворяла меня в мою постель. Но как взрослые умели веселиться только под чай из самовара! Другая «картина». Ночью отец ведет нас, троих детей, к церкви в Столешниковом переулке. Мы жили на Петровке. Ночь необыкновенная — Святая. Мы слушаем возгласы священника: «Христос воскресе!» и кричим в ответ: «Воистину воскресе!» После чего отправляемся домой, стараясь донести за- жженные свечи до дома. А наутро к нам приходит батюшка с дьячком, служат молебен перед киотом, а потом все садятся за стол, нарядно накрытый (как ни скромно мы жили) куличами, пасхой и даже с окороком. Около 1930-х годов церковь снесли, теперь там стоит малюсенькая часовня. К сожалению, мое детство быстро закончилось. Я еще училась в школе, когда умерла мама, затем в 1939 погиб мой старший брат «на той войне незнаменитой», как сказал Твардовский. И в середине Великой Отечественной войны умер мои отец. Второй брат был в армии. Но мой кораблик отчалил от счастливой гавани, и я сумела, голодная, работая и учась, получить образование. Сначала в государственном педагогическом институте два года, вся отличница, а затем и в художественном МИПИДИ (Московском институте прикладного и декоративного искусства). По окончании Стажировалась в Большом театре по всем художественным мастерским. Волшебство театра давно меня очаровало, и походить по сцене во время монтировки декораций, увертываясь от быстро спускающихся штакетников, было ошеломляющим наслаждением. Огромный бело— красный с золотом зрительный зал со сцены смотрелся маленьким, так глубоки «карманы» за кулисами, высоки колосники, глубок и огромен трюм. Я, конечно, и там побывала. Ужасалась и восхищалась, как быстро поднимают Фею Карабас (из балета «Спящая красавица»), Открытый трюм в полу сцены снизу казался маленьким светлым квадратиком, да еще пускали клубы пара... Я очень волновалась за балерину. При стажировке Рындин, тогда главный художник Большого театра, собирал нас, молодых художников, и разбирал наши домашние работы. Меня он приглашал помогать при восстановлении «Травиаты».

Я рисовала всякие козетки‚ китайские ширмы, кресла, люстры и пр.‚ относила в определенные цеха и наблюдала за изготовлением. Это было для меня хорошей школой, и я ассистировала своему мужу, когда он в Большом театре ставил балет «Шурале» Однажды, еще при стажировке, меня познакомили с грустным пожилым человеком, слонявшимся в декорационной. Он оказался директором Сочинского цирка, который в то время обветшал, а «Циркобъединение» средств не отпускало без эскизов. А денег не было на эскизы. Ну, я, недавняя студентка, сделала эскизы бесплатно, да та- кие, что директору отвалили сумму, на которую он и не рассчитывал. Он так уверовал в меня, что пригласил в Сочи осуществлять все. Я поехала, тоже, конечно, бесплатно, и работала там, как прораб. Работая там, я подружилась с труппой, они репетировали на манеже, а я занималась с драпировщиками. К открытию 1 Мая все было готово. Аншлаг был полный! Меня попросили посидеть на представлениях неделю в директорской ложе. После этого они смогли со мной расплатиться и провожали на вокзал с музыкой. Несколько оркестрантов трубили, пилили, и было очень весело и даже грустно. А страсть к театру выразилась много позднее, еще в одной постановке в театре Вахтангова. Другая страсть — к путешествиям - толкнула меня в институт этнографии и археологии. В течение Шести лет я скиталась в составе Хорезмской экспедиции по Средней Азии 3-4 месяца в году: Бухара, Самарканд, Хива и множество уголков в горах и песках Каракумов,куда обычным транспортом и добраться. Как только останавливались и спрыгивали с машин, я начинала рисовать юрты и другие типы жилищ, интерьеры и снаружи. Людей, национальную одежду, очаги, седла, кошмы, вышивки и прочее. Мухи кусали руки и выедали акварель с рисунком, а любопытные детишки, да и взрослые, стоявшие вокруг меня, постепенно смыкались и заслоняли объект, рисуемый мной... Как-то начальница экспедиции попросила меня проверить, есть ли фрески внутри мазаров, и зарисовать, если найду. Мазар — это захоронение, но на некоторых построены глинобитные сооружения наподобие наших часовенок, только без дверей. Имелось только одно небольшое отверстие довольно высоко. Меня всегда сопровождали детишки, которым я привозила цветные карандаши, тетрадки и конфеты. Здесь у священного захоронения, они бросили мой этюдник и разбежались. У меня хватило ума сначала кинуть в отверстие этот видавший виды, этюдник. В ответ из дыры вырвался со страшным воем на маленький рой ос... Успокоившись, я начала карабкаться сама и, собираясь Спрыгнуть внутрь, вспомнила, что над коридором захоронения лежат незакрепленные каменные плиты. Осторожно спрыгнула, покачалась на плитах и, оглянувшись, увидела, что совсем не темно, и на стенах действительно фрески, на которые льется освещение из отверстия, смотрящего в небо, от чего фрески становились еще прекраснее. Много было еще и смешных, и трудных приключений в моих поездках.

Шли годы, вышли 2 тома «Народы Средней Азии и Казахстана», где почти все цветные рисунки были моей работы. Однажды кто-то из начальства намекнул мне, что я не настоящий художник, несмотря на то что почти ежегодно при международных конгрессах мои работы развешивались по всему коридору. Я задумалась. и как Ваз открылось кукольное отделение «Союзмультифильма», о чем мне, со значением, сообщил мой муж. Я поехала, посмотрела и решила, что это очень похоже на театр. Хотя в то время декорации представляли собой только голубой фон — небо, зеленый поролон — земля, по которой прыгали зайчики, но в моей голове возникли многофигурные сцены в странных городах. Когда я поступала в художественный институт по совету мужа, художника и режиссера П. Мильчина, я постеснялась поступить во ВГИК, где преподавал мой муж, да и на пленэре в Тарусе я познакомилась со многими преподавателями и с деканом Ф. Богородским. Но выбранный мной МИПИДИ тоже был не плох, а недостающие специфические киносведения мне преподал муж дома, так что я уже могла правильно и удобно для оператора поставить декорацию с возможностью снимать ее с разных точек и снимать панорамы, наезды и пр. Оформили меня не сразу художником-постановщиком, но я весело бралась за всякую работу, делала успешно и вскоре получила свою постановку. Работа на студии была живая, разнообразная и очень интересная. Начиная с осмысления сценария, раскадровки, эскизов и до исполнения декораций и кукол в художественных мастерских. И, наконец, съемки. Я во всем принимала живейшее участие и этим заражала художников в мастерских. Мне всегда все делали очень хорошо. Я думаю, им было интересно решать даже более сложные задачи - например, бутафор Саша Максимов расписывал мне фон размером 4 х 1,7 м тревожными закатными облаками для мальчика, летающего на зонтике. Это же интереснее, чем гладко малярный фон. Другие художники резали головки для кукол, смешные и милые. Это Абакумов, Гусев, Масаинов и др. Я им носила не только рисунки и чертежи, но и книги, чтобы найти стиль пластики. С женщинами, одевавшиму кукол, было сложнее. Они делали что-то не так и говорили: «Тамара Владимировна, вы сами так сказали», чего никак не могло быть; или просто говорили, что этого сделать нельзя, хотя я, кроме, приносила и выкройку. А я, вспоминая свою маму‚ никогда не сердилась, а говорила: «Хороша, не делайте, положите в ящик и не запирайте.У нас завтра в субботу дополнительные съемки, и я, когда освобожусь из павильона, приду сюда и сделаю сама» Кстати, я всегда сама подбирала тряпочки для костюмов куклам из дома и по магазинам. Снимали мы в старой церкви на Арбате в Спасопесковском переулке. Три павильона — один из них на колокольне, куда надо было забираться по крутой винтовой лестнице. А наши шутники по- весили над единственной дверью вывеску «Вы

хода нет». Откуда утащили? Много смешных и грустных эпизодов было за 17 лет работы на студии. На последнем моем фильме «Петя и Волк», по Прокофьеву, который мы снимали с режиссером А. Карановичем, перед финальными сценами Анатолий Григорьевич умер. Мы с группой решили в его память закончить фильм. Так и сделали. Последняя декорация была очень сложная — причудливый город, по которому идет шествие в трех ярусах. Начав ставить декорацию, посмотрела в камеру и увидела, что гвоздь, только что вбитый рабочим, не на месте. Сказала ему, в ответ было бурное возмущение: «То вбей гвоздь, то вытащи!» Тогда я попросила оставить мне его огромный ящик с гвоздями и такой же огромный молоток и сказала: «Иди себе домой». Провозилась я часа три после работы, но к утру можно было начинать съемку. После этого я ушла со студии на пенсию. Очень хотелось писать картины, какие хочу. Они давно уже толпились в моем воображении. Провинциальные городки, монастыри и села, бродячие комедианты, ярмарки — и все немного с ретроспекцией. Секция МСХ художников театра и кино несколько раз в году устраивала выставки. Мы снимали салон, и у нас раскупали почти все. Даже жалко. Один год я вечерами преподавала в театрально- художественном училище. Уча скучнейшим правилам перспективы, я в то же время старалась привить девочкам наблюдательность, любовь к природе, разбудить воображение. Водила их на студию и, по просьбе других преподавателей, другие группы тоже. Приятный эпизод в моей жизни — это постановка детского спектакля в театре Вахтангова «Пух, Пух, Пух». Опять я бродила за кулисами и в мастерских, была на репетициях, полюбила актеров. Потом премьера, банкет. Но меня пригласили через год и на банкет по поводу сотого спектакля. Значит, хорошо шел. Хотя в оформлении не все получилось так, как мне хотелось. Последние годы мне удалось еще поездить по миру. С «Иридой»: Москва — Берлин — Кельн — Брюссель — Брюгге (о, Брюгге!) — Люксембург — Париж — Прага - Москва. И две поездки в Юго-Восточную Азию. В Малайзии, на острове Пенанг‚ я пробыла 4 месяца. Экватор! Я рисовала удивительные деревья, рыбачьи селения на сваях, всевозможные храмы: мечети, пагоды, индуистские храмы в горах. Удивительно яркие и большие птицы, и каждое дерево и куст цветут круглый год! Сейчас мне 82 года, но я надеюсь дожить до весны и еще поработать.